Сети

– Не суетитесь! Я храню целомудрие. Вы меня не получите.

– Скорей ложись, – сказала Шейла.

Морис любил выпивать поутру. В таких случаях он сроднялся с солнцем, сияние которого пропитывало изменившиеся органы чувств. Мир становился тихим и милым.

– Знаешь, – сказал Альберт, – мы с тобой больше родня по бутылке, чем по крови.

– Кончай нести дерьмовую чепуху, – сказал Морис.

Настроение само собой испарилось. Они сидели на песке, сожалея, что больше выпить нечего.

Альберт вдруг ткнул пальцем:

– Морис, что это там на холме? Голые женщины? Одна что-то кричит?

– Знакомый голос.

Морис смотрел, как фигура упала, исчезнув в плоскости света.

– Боже мой, – сказала Холли, – вот тот самый толстяк внизу, случайно, не Морис?

Шейла прикрыла рукой глаза, стараясь сфокусировать взгляд. И увидела.

– Черт возьми, Холли, зачем я тебя послушалась?

В глазах у Мориса все расплывалось, размазывалось, когда они с Альбертом в конце дня вошли в дверь. Мир померк, дарованное выпивкой просветление сменилось десатурацией.

– Пожалуй, я лягу, – сказал Альберт. – Вечером надо вернуться обратно. Займусь подготовкой фейерверка.

– Переночуй хотя бы.

– Вдруг Инга позвонит? Морис, я не могу думать, как гора. Мне больше подходят кротовые норы.

Он ушел в гостевую комнату.

Морис сел на диван в ожидании сна, воображая голую норвежку, сбегающую с холма с криком:

– Мы храним целомудрие. Вы нас не получите.

Через полчаса его разбудил укол рапиры в грудь.

– Проснись, – сказала Шейла, красная, как кардинал, по ее обычному выражению.

– Где вы с Холли…

– К черту Холли. Мне хотелось бы знать, когда ты собираешься положить конец этому мелкому кризису. Если никогда, то, клянусь, я тебя заколю.

– Это просто картина.

– Дерьмо собачье.

Она ткнула рапирой в рубашку.

– Чересчур театрально. Я только…

– Что «только»? Закончишь картину? А потом?

– Закончу. А потом…

– А потом ничего. По – моему, ты меня не любишь. До чертиков мрачный, серьезный.

Она отдернула рапиру, бросила на пол. Села с ним рядом, кинулась в его объятия, но он чувствовал напряженность пластмассового оригами. [25]

– Ты должен кое-что сделать, – сказала она. – Не стану объяснять, что именно, сам поймешь.

Почувствовала страстное желание вонзить в грудь Мориса рапиру, но, как только позволила себе его почувствовать, оно пропало.

Жгучее солнце навевало сон. Шейла ежилась, дергалась в быстром сне, который разливался по членам и органам. Морис прижимал ее к себе, стараясь своими руками сдержать землетрясение.

Шейле снилось, что она – статистик. Расчеты показывали, что для Мориса имеется 23 543 565 почти идеальных любовниц, тогда как ее место находится где-то между двадцать четвертым и двадцать седьмым миллионами, в зависимости от разнообразных биологических переменных.

Ей снилось, что они с Морисом создали третье существо. Это самое третье существо оставалось для них невидимым. Действовало без их ведома, хотя в них нуждалось. В определенном смысле, это было их единственное дитя.

Морис снова проснулся в сумерках, неспособный, по обыкновению, долго спать с похмелья. Постарался думать, как гора, но окружающий мир съежился в один трепещущий атом. Вспомнил фейерверк, голую норвежку, докрасна сгоревшую на солнце Шейлу, то, что он кое-что должен сделать.

Шейла сидела на краю дивана.

– У меня для тебя подарок. Держи. – Она протянула «кровавую Мэри». – В данном случае не возражаю, выпей, но, надеюсь, мы не возвращаемся на тот путь, по которому шли в первые годы после женитьбы. Правда?

Он затряс головой.

– Где Альберт?

– Уже уехал. Сказал, хочет взяться за дело, и беспокоится насчет Инги. Я советовала не садиться за руль, но он выглядел вполне трезвым. Еще одно хочу сказать: спасибо, что ты всерьез принял мою идею. Что-то есть в фейерверках с того самого вечера, о котором я тебе рассказывала, когда мои родители во второй раз женились. Может быть, Мерси тоже сумеет начать все сначала. Может быть, даже мы сможем.

– Пойду в студию. Обещаю скоро закончить.

– Закончить или совсемзакончить?

Он разглядывал портрет. Почтизакончен, хотя что-то не позволяет согласиться с волосами.

– Ну, – сказал Иона, – вполне легко понять. Если закончишь, придется придумывать, что делать дальше. Или ты вечно хочешь ее убивать?

– Никого я не убиваю.

– Боже, как ты великодушен.

Приглядевшись поближе, Морис заметил, что написанное им родимое пятно исчезло. Рассмотрел на том месте легчайший отпечаток пальца, слишком маленького по сравнению с его собственным. Потом Увидел отложенный тюбик с краской.

– Она оставляет подсказки.

Когда они легли в постель, он не упомянул об этом, Оба заснули, каждый со своими расчетами.

Глава 7

Ядовитое солнце.

Зачем она, для начала, позволила Холли везти ее загорать?

Позвонила врачу. Придется соврать Морису. Ему требуется лишь очередной предлог для того, чтобы спрятаться.

– Еду к Холли, – предупредила она в дверь студии.

Морис знал, что Шейла врет: Холли до полудня никогда ничем не занимается.

После ее ухода сел за кухонный стол, потягивая кофе. Напротив него Иона прикрывал глаза рукой от солнца.