Севастопольская крепость

Ожесточенное сражение продолжалось длительное время. Англичане дважды достигали засек перед третьим бастионом и начинали их разбирать, но, не выдержав сильного обстрела из ружей и пушек, отходили назад. В этот день союзники допустили серьезную ошибку. Полагая, что им удалось накануне подавить русские орудия и те не представляют опасности, союзники предприняли штурм Малахова кургана, а также второго и третьего бастионов с расстояния в 300—600 м. Кроме того, они своевременно не разведали, что на куртинах оборудованы позиции для полевой артиллерии, которая и встретила атакующих губительным картечным огнем. Попытка овладеть русскими укреплениями провалилась. Союзники истратили за два дня 62 тысячи снарядов и потеряли около 7 тысяч человек. Русская артиллерия произвела выстрелов в три раза меньше, а потери войск составили 5,5 тысяч человек. После успешного отражения штурма 6 июня защитники Севастополя воспряли духом, у них появилась уверенность, что город удастся отстоять.

Наученные горьким опытом, союзники решили действовать согласно всем правилам осадных работ. Они начали закладывать новые траншеи, чтобы приблизить свои позиции к укреплениям. Главным пунктом атаки французских войск оставался Малахов курган, здесь интенсивно велись работы и устанавливались новые батареи. Защитникам крепости следовало принять соответствующие контрмеры, чтобы не позволить противнику снова создать решающий перевес. Начальник инженеров генерал-майор Тотлебен наметил произвести следующие работы. Во-первых, приступить к созданию контрминной системы перед Малаховым курганом, чтобы пресечь попытки подорвать Корниловский бастион и остановить подступы неприятеля на значительном расстоянии от контрэскарпа. Во-вторых, установить на флангах и в тылу Малахова кургана до 120 орудий крупного калибра для противодействия осадным батареям и перекрестного обстрела подступов к Корниловскому бастиону. А так как в арсеналах орудий не было, их предполагали снимать с укреплений, не подвергающихся атакам противника, на Городской стороне, а также с береговых батарей. Не подлежит сомнению, что и на сей раз планы генерала Тотлебена были бы осуществлены, но 8 июня 1855 г. при осмотре позиций Тотлебен был ранен штуцерной пулей в ногу. Его перевезли для лечения на Северную сторону, где из-за начавшихся осложнений Тотлебен на несколько месяцев лишился возможности передвигаться. Он по-прежнему возглавлял инженерные работы, заслушивал доклады, утверждал планы и инструкции, однако не мог лично наблюдать за действиями противника и ходом оборонительных работ, что делало его руководство весьма неполноценным. Впоследствии Тотлебен назвал крупной ошибкой устройство в июне 1855 г. новых батарей на Северной стороне для обороны входа на рейд (там были установлены 44 крупнокалиберные пушки). Неразумной, по его мнению, была и установка 21 орудия на северном берегу рейда для обстрела Киленбалочного плато — орудия не обеспечивали необходимой меткости выстрелов, так как находились в предельном удалении от противника. В то же время для усиления позиций у Малахова кургана орудий не хватало. С 7 по 28 июня на Корабельной стороне установили только 27 орудий для борьбы с осадной артиллерией. Заведующий оборонительными работами на этом участке инженер-полковник Геннерих основное внимание уделял усилению внутренней обороны и завершению ретраншемента.

Между тем союзники продолжали постепенное приближение к русским позициям. Англичане закончили на Зеленой горе четвертую параллель, а французы перед Малаховым курганом — пятую и сделали от нее несколько зигзагов. К 28 июня они находились в 110 саженях от Корниловского бастиона и в 145 саженях от второго бастиона. Против Малахова кургана были заложены 7 новых осадных батарей, а на Киленбалочном плато — 5 батарей. В течение июня велась незначительная артиллерийская и ружейная перестрелка, в результате союзники потеряли около двух тысяч человек, а защитники крепости без малого три тысячи. 28 июня на Малаховом кургане штуцерной пулей был смертельно ранен в висок адмирал П. С. Нахимов. Через два дня, не приходя в сознание, он скончался. Это была невосполнимая потеря. 1 июля 1855 г. на похоронах адмирала собралось много матросов, солдат, офицеров, военачальников, горожан. Они представляли собой прекрасную мишень для артиллерии, но союзники, отдавая дань исключительному мужеству и благородству адмирала Нахимова, не произвели ни одного выстрела. Начальник гарнизона написал в приказе: "... Не мы одни будем оплакивать потерю доблестного сослуживца, достойного начальника, витязя без страха и упрека — вся Россия вместе с нами прольет слезы искреннего сожаления о кончине героя Синопского.

Моряки Черноморского флота! Он был свидетелем ваших доблестей, он умел ценить ваше несравненное самоотвержение, он разделял с вами все опасности, руководил вас на пути славы и победы ..."[105] Не стало благородной и светлой личности, не стало человека, при котором падение Севастополя было немыслимым, — так считали многие защитники крепости.