Севастопольская страда

– Уберегли все-таки дочку-то, Бог помог… А вот как в Херсон поедете, там уж и вовсе в безопасности: город тихий.

Но Оле совсем не хотелось в Херсон – ей очень нравилось здесь, на Северной. Она только искала в памяти, на что все это кругом нее тут похоже, и, наконец, нашла: на ярмарку. Именно с одной ярмаркой связано было у ней одно из ярчайших впечатлений, полученных от жизни, по-настоящему праздничных.

Не хватало тут кое-чего, конечно, но очень немногого: карусели, балагана с петрушкой, глиняных свистулек…

И она была рада, когда даже мать, не только отец, решила с Херсоном повременить; они даже снова заговорили с Серебряковым насчет материалов и инструментов, нужных Арсентию для постройки вигвама.

И она, высвободив голову из тяжелой и жаркой руки базарного старшины, принялась смотреть на него с молчаливой, но твердой надеждой, стараясь как бы внушить ему, что вигвам, разумеется, необходим, – как же им обойтись без него в таком море народа? Она умоляюще глядела прямо в глаза этому бородачу, и ей было радостно услышать от него рассудительное:

– В таком случае надо вам как-нибудь помочь… Хотя я не Бог, но кое-что все-таки могу для вас сделать… Ящики у меня валяются от товару, а при них, конечно, и гвозди все в целости… А гвоздь – он великое дело теперича, только к нему требуется молоток и обценки – клещи то есть, я уж по-здешнему привык говорить… Ну, конечно, кольев еще надо штук шесть, до чего доски прибивать и для державы… А только, сказать я должен, ваше высокоблагородие, что маловато будет материалу… Маловато, а больше не наскребу, – неоткуда взять… Может, наймете кого земляночку выкопать?

– Да ведь Арсентий же, а как же, – обрадованно отозвался отец, – он же именно и хотел землянку… землянку хотел, а только вот покрыть ее чтоб… и кирку-лопату, кирку-лопату, вот… Все возвращу в целости, будьте покойны, и с благодарностью!

Мать тоже подтвердила насчет благодарности, и вот несколько ящиков с кольями, киркой и лопатой погружено было на дроги, и все трое – и Оля тоже – брались раза два за широкую и такую щедрую руку Серебрякова, потом, наконец, пошли они с матерью, усадив на дроги отца, к облюбованному для устройства вигвама месту, где сидел и сторожил их узлы и корзины Арсентий и где нежилась окруженная резвыми котятами кошка.

К вечеру вигвам – наполовину в земле, наполовину снаружи – был готов, и Арсентий, довольный своей работой, как художник, любовался им молча, оглядывая его со всех сторон и кое-где еще постукивая молотком по доскам крыши.

Вместо двери повешена была простыня, но Арсентий решил не сегодня завтра снять дверь чулана в брошенном доме на Малой Офицерской и притащить ее с петлями и задвижкой сюда. Кстати захватить оттуда и кое-что еще, забытое там, но необходимое здесь для хозяйства.

III

Он и пошел за дверью на другой же день, а Капитолина Петровна, взяв с собою Олю и оставив в землянке мужа, отправилась разыскивать госпиталь, в котором работала Варя вместе с Елизаветой Михайловной Хлапониной.

Этого госпиталя она еще не видала, а надо же было сказать старшей дочери, куда именно они переселились, чтобы не было с ее стороны напрасных поисков и волнений от разных мыслей об их судьбе.

Капитолина Петровна знала, со слов Вари, что нужно было идти по дороге к Бельбеку и смотреть вправо от дороги. Поэтому она зорко смотрела вправо, думая увидеть длинное одноэтажное здание или даже несколько длинных зданий, выстроившихся шеренгой наподобие того, как это было внутри четвертого укрепления здесь же, на Северной, на берегу рейда.

Однако ничего такого не попадалось. Было очень жарко, а на дороге стояла такая густая пыль от бесконечно двигавшихся повозок, что пришлось свернуть с нее подальше в сторону.

Так как Капитолина Петровна не могла даже и представить, как это можно было идти к дочери и такой милой знакомой, как Елизавета Михайловна, без подходящего подарка, то обе руки ее оттягивали два больших арбуза, увязанных в платки.

Шли долго, никаких длинных зданий не было видно.

Тянулся, правда, проселок вправо от дороги к каким-то убогим хатенкам под жиденькими, не способными дать тень деревцами, но нужно было, чтобы встретился солдат-санитар и объяснил, что эти-то самые убогие хатенки и есть летний госпиталь для раненых.

– Может, это и госпиталь, а только Вари тут нет, а, мама? – спросила усталая и с потным лбом и носиком Оля.

Но санитар оказался догадливый; и улыбнулся добродушно.

– Варвару Иванну ищете?.. Тогда как раз в тот вон крайний домик потрафляйте: они тамотка живут, сестрицы обои наши… также и вдовы с ними.

Можно было вздохнуть свободно, и вдвое легче сразу стали арбузы в руках Капитолины Петровны, и просияла Оля, особенно от того, что Варя с тетей Лизой, как позволяла ей звать себя Хлапонина, живут в таком же почти вигваме, какой только что сколотил и для них Арсентий.

Через десять минут дошли.

Этот временный госпиталь, сооруженный заботами дежурного генерала горчаковского штаба Ушакова, рассчитан был на четыреста-пятьсот раненых и больных солдат и матросов: офицерского отделения в нем не было.