Севастопольская страда (Часть 1)

- Курьера монарх наш отправил лично, - продолжал Дебу. - Курьер помчался. Прибыл в Париж, - граф Пален как раз обедает в королевском дворце. Вызвал его, передал письмо. Посол наш вернулся в обеденный зал и к королю: "Ваше королевское, прошу дать мне немедленно аудиенцию!" Конечно, Людовик-Филипп должен был удивиться, - он и удивился. Он предлагал отложить дело до послеобеда, а граф Пален в свою очередь ссылался на строгий приказ депеши. Король вышел в соседнюю комнату, граф Пален познакомил его с полученной депешей. Конечно, Луи-Филипп вышел несколько из себя: "Воля вашего императора, говорит, может быть законом только для вас, граф, а не для меня, поскольку я - король Франции. Прошу передать вашему императору, что во Франции не деспотизм, а конституция и свобода печатания, поэтому если бы я даже вздумал пойти навстречу желанию вашего императора, то я пошел бы против конституции французской и против свободы печати, а это уж совершенно невозможно!"

- Гм... Та-ак! А граф Пален на это? - негодующе пошевелил палкой капитан.

- Граф Пален, естественно, говорит: "В таком случае прикажите выдать мне доверительные мои грамоты". - "Как выдать грамоты? Но ведь это равносильно объявлению войны!" - "Может быть, и так... Во всяком случае мой император пишет ведь, что сам отвечает за последствия..." - "Тогда дайте, говорит король, время посоветоваться с моими министрами!" Пален, конечно, указал на депешу, где говорилось о двадцати четырех часах: дескать, двадцать четыре часа могу ждать, а там, если ответ будет нежелательный, выеду.

- И что же?.. Что же?

- И совет министров был тотчас же созван, и часа через два вышло постановление: все напечатанные экземпляры пьесы конфисковать, постановку пьесы запретить... Император был удовлетворен, и Пален остался на своем посту... Вот что было еще так недавно!

- Так, да, так... именно так... должен был поступить... поступить наш царь! - очень волнуясь и дергая головой, припечатал капитан.

- Замечательно! - врастяжку сказала Варя и перекинула тяжелую косу с левого плеча на правое.

Влажный рот Оли заалел еще ярче, и глаза стали еще круглее.

- Однако это еще не все, - продолжал Дебу.

- Ах, вы что-то очень занимательное говорили, Ипполит Матвеич, а я опоздала послушать! - вошла, улыбаясь, Капитолина Петровна и села на пуф.

- Сейчас расскажу не менее занимательное, - утешил ее Дебу. - В сорок четвертом году кто-то таким же образом написал во Франции пьесу "Павел I". Может быть, даже тот же самый автор. Дело касалось, значит, уже не бабушки царя, а его отца. Автор, конечно, не постеснялся наделить его разными отрицательными чертами и сцену убийства его в Михайловском дворце дал, и, конечно, снова успех скандальный был бы, если бы пьеса была поставлена. Но теперь Пален уже следил за этим и сам донес царю, что такая вот пьеса готовится к постановке. Царь наш, конечно, написал королю, что если эта пьеса будет поставлена, то он пошлет в Париж миллион зрителей в серых шинелях, которые ее освищут.

- Браво! - сказала восхищенно Капитолина Петровна, хлопнула в мягкие ладони и вышла.

- Вот это... вот это... это... - заволновался капитан, разнообразно двигая головою, наконец поднял палку и положил такую печать, что задребезжали тарелочки на этажерке.

- Конечно, после такого письма пьеса эта так и не увидела света, продолжал Дебу. - Это ли не мировое могущество? Вмешаться в частные и вполне внутренние дела другой великой державы, и великая держава спасовала, как только наш царь пригрозил войной!.. А Венгерская кампания? Неизвестно, что было бы с Австрией в революционном сорок девятом году. Скорее всего, что Австрия распалась бы на несколько республик. Кто подавил движение венгров? Наш царь, как известно. И власть молодого Франца-Иосифа укрепилась, а ведь на волоске висела! Государь же наш получил название европейского жандарма... Но вот прошло несколько лет, и что же? Уж не наш император французскому королю, а французский император нашему пишет знаменитое письмо в январе и предлагает ему немедленно помириться с Турцией, "иначе, пишет он, Франция и Англия будут принуждены предоставить силе оружия и случайностям войны решить то, что могло бы быть решено рассудком". Так писать нашему царю - это значит перестать его бояться! А Франц-Иосиф!

- Негодяй! - решительно выкрикнул капитан. - Это... это - негодяй!

- Он забыл даже о том, что владеет Австрией теперь только благодаря нашему царю, и двинул против Горчакова свои войска. Это значит, что до того уж перестали бояться, что даже и самой черной неблагодарности не стесняются!.. А наш царь, говорят, до того любил этого Франца, что даже статуэтку его везде с собой возил! Однако почему же перестали бояться вот вопрос?

И Дебу оглядел не только Зарубина, но и Варю и даже чрезвычайно внимательно слушавшую Олю.

- Потому что их несколько держав, - не совсем уверенно ответила Варя, перебрав тонкими пальцами кружевную пелеринку на груди.

- Конечно! Потому что их много, а русские одни! - тут же согласилась со старшей сестрой младшая.