Севастопольские записки

В этот же вечер мне позвонил начальник отдела кадров армии и спросил, есть ли у меня брат Петр. Я ответил что есть, но где он сейчас, не знаю. Оказалось, командир 345-й дивизии представляет его к награждению орденом Красного Знамени.

Меня это удивило. 345-я дивизия на нашем фронте с декабря прошлого года. Я бывал в ней неоднократно и не знал, что в рядах ее мой старший брат. Прошу разрешения у Крылова вызвать его. Он ли это, Петр?

26 июня лидер «Ташкент» доставил остатки 142-й бригады и боеприпасы. Как он прорвался к нам, уму непостижимо.

В этот день пала Сахарная головка. По этому поводу румынское радио трезвонит вовсю. Передается приказ Гитлера о награждении командира румынской бригады железным крестом с дубовыми листьями. За доблесть.

Подумаешь, доблесть! В последний день там оборонялось всего 18 наших бойцов. И только когда не осталось ни одного способного держать в руках оружие, румынские войска захватили высоту.

Вечером прибыл мой брат. Об этом мне никто не доложил. Вдруг заходит командарм и говорит:

— Что ж это вы, Ковтун, заставляете своего брата ожидать в коридоре?

Выскакиваю в коридор. Там стоит капитан — действительно, мой старший брат. Заходим в штаб, он представляется командарму, отвечает на его вопросы, а я продолжаю вести переговоры по телефону с 345-й дивизией. Когда командарм ушел, даю брату белье и отправляю в душ. Разговор с ним отложил до конца работы.

Николай Иванович — чуткий человек, — узнав от Ивана Ефимовича, что ко мне пришел брат, переключил всю связь на себя.

Мы долго разговаривали с Петром обо всем — о положении на фронте, о нашей жизни, о семьях, детях. Наконец я спросил:

— Как же так: ты знал, что я здесь, и не позвонил или не передал, что мы рядом.

Брат ответил:

— Ты занимаешь в армии высокое положение, и я стеснялся, чтобы никто не подумал, что, мол, ищу у тебя покровительства.

Выругал его по-фронтовому и уложил спать.

Я не слышал, о чем командарм беседовал с братом. Оказывается, узнав, что он был командиром Красной Армии, Петров предложил ему должность.

На гражданской работе брат был лесничим опытного хозяйства Новочеркасского лесного института.

Только утром, перед уходом в дивизию, брат вскользь сказал мне о предложении командарма.

В тот же день отдел кадров штаба армии отозвал его для назначения на новую должность А когда он прибыл к нам, командарм, не знаю, из каких соображений, отдал приказ переправить его в Новороссийск, где он должен был принять наши армейские базы. Потом, при утренней встрече, после моего доклада о событиях за ночь, Иван Ефимович пробурчал:

— Брата твоего отправляю в Новороссийск. Кто-то из вас все-таки должен остаться целым.

Я был благодарен за заботу.

Но брат так и не уцелел. Получив документы о новом назначении, он шел проститься со мной, и по дороге его сразила шальная вражеская пуля.

Утро 26 июня. Положение у нас тяжелое на всем фронте. 602-й полк 109-й дивизии, которым командовал подполковник П. Д. Ерофеев, отошел на новый рубеж и отбивал атаки почти двух немецких дивизий. Он уничтожил 18 танков и до трех тысяч гитлеровцев, но и сам обессилел. Остатки 388-й дивизии вместе с 7-й и 9-й бригадами морской пехоты дерутся за Сапун-гору. Вынужден отходить и 456-й полк. 25-я Чапаевская дивизия и 3-й полк морской пехоты отошли на рубеж у Мартыновского оврага и Цыганской балки, где с трудом отразили несколько атак врага, бросаясь сами в контратаки.

Мы говорим «дивизия», «бригада», но это стало лишь условным понятием. Фактически это остатки дивизий и бригад, сведенные в батальоны неполного ротного состава.

Теперь дерутся все. Командиры дивизий с оружием в руках водят своих бойцов в контратаки, чтобы отбросить рвущихся вперед фашистов.

Все прекрасно понимают, что наше сопротивление близится к концу. Но никто нигде не говорит об этом ни слова. Наше упорство достигло предела. Теперь, видимо, нам не удержаться. Осталась одна цель: уничтожить как можно больше фашистов. Правда, где-то в душе еще и теплится надежда, что и немцы тоже выдохлись. Потери их очень велики, значительно больше наших, и, может быть, мы сможем, так же, как и в декабре, восстановить положение. Конечно, не полностью, но хотя бы удержаться в городе. А тогда мало ли как еще развернутся события!

Наши боеприпасы приходят к концу. Те, которые доставляют подводные лодки и самолеты, сразу же отправляются на огневые позиции и тут же расходуются. Как же быть?

К 29 июня положение становится трагическим. Этого уже никак не скроешь. Противнику удалось форсировать Северную бухту, бои ведутся на Корабельной стороне.

С утра 29 июня враг начал штурм Сапун-горы. А оборонять ее фактически некому. Небольшую горстку бойцов 7-й и 9-й бригады морской пехоты фашисты буквально задавили своей массой.