Seven Days

— Даже не просите. Врываетесь ко мне домой, как варвары, хватаете меня в собственном доме, как будто я преступник какой, при жене, притаскиваете сюда — и меня же обвиняете в том, что я честно продал свою законную собственность? И еще требуете, чтобы я не выражался? Хрен вам! Если бы мне по карману было нанять адвоката, я бы его нанял и подал на вас, гадов таких, иск! Имейте в виду. Так и быть, я все расскажу, а потом уйду отсюда. А если вам не нравится, можете меня пристрелить. Потому что мне в самом деле плевать на остальное. Слышите? Плевать!

— Итак, мистер Уэбб, расскажите, что с вами произошло.

— Все из-за проклятого Интернета, в душу мать! Появились «Амазоны», всякие «Киндлы» и айпады. Знаете, сколько лет у меня был книжный магазин? Двадцать лет! Двоих детей в университете выучил. А теперь что? У всех электронные книги. Раз — и спад в книжной торговле. Два — и плакали мои сбережения! Три — и больше нет «Книжного магазина Уэбба». Остался я в финансовой жопе, вот что!

— Ну а с «чаной» что?

— Я поместил объявление о продаже в «Аргусе», в разделе «Авто». Рынок завален машинами, у всех трудности. Никто не хотел ее покупать. Никто! Прошло почти полгода, я уже считал себя банкротом, и вдруг в конце января мне позвонил какой-то хмырь и обещал заплатить наличными. Сказал, мол, он живет в Йобурге, очень занят, поэтому он пришлет своего человека в Кейптаун, и тот заберет машину. Он попросил меня отогнать машину в аэропорт, а ключи и документы оставить под ковриком, под водительским сиденьем. Его предложение показалось мне странноватым, но на следующий день он перезвонил и велел мне проверить мой счет. Деньги уже пришли. Так что я сделал, как он просил. А потом он позвонил еще раз, и я сказал ему, где оставил машину. Вот и все, больше я с ним не общался.

— Но зарегистрирован фургон по-прежнему на вас.

— В этом тоже я виноват?

— Как вы докажете, что продали фургон?

— Как мне, мать вашу, это доказать?

— Ну, придумайте что-нибудь.

— Да вы хоть на мой счет посмотрите! Увидите, что в конце января мне перевели двадцать две тысячи наличными.

— Где вы были вчера в одиннадцать вечера?

— Дома. С женой.

— Вы были вдвоем?

— Нет, устроили прием. Пригласили Элвиса Пресли и Фрэнка Синатру.

— Только вы и ваша жена.

— Я ухожу.

— Мистер Уэбб, сядьте, пожалуйста!

— Мне больше нечего сказать.

— Мистер Уэбб…

— Да хоть пристрелите, все равно уйду!

Уэбб не давал им скучать все утро.

«Ксандра пржв. Плх с/ч. Бдь стржн».

Когда зазвонил телефон, Гриссел пытался расшифровать эсэмэску Эллы. Он покачал головой. Элла пишет еще хуже Фрица!

На дисплее высветилось: «Алекса».

— Бенни, где ты? — холодно спросила она.

— На работе. Как ты…

— Ты, значит, уже в Кейптауне?

— Да…

— А я думала, ты в Йоханнесбурге…

— Я был там вчера, я…

— Не мог позвонить и сказать, что вернулся?

Он ведь ей звонил… Когда? Кажется, вчера ночью. Оставил ли он сообщение? Тогда сразу столько всего навалилось, а он не выспался.

— По-моему, я оставил тебе сообщение.

— Ты не сказал, что вернулся. Когда ты вернулся?

— Вчера под вечер. Алекса, я…

— Бенни, ты предпочитаешь быть один?

— Нет. Мы работали допоздна. Извини, но я плохо соображаю.

— Сегодня ты тоже плохо соображаешь? Или мы можем увидеться?

Господи, что ему сказать? Его ведь охраняют, он вынужден сидеть взаперти.

— Алекса, я очень хочу тебя увидеть, проблема в том, что…

— Я все понимаю. — Она нажала отбой. Он еще долго стоял как дурак, прижав трубку к уху; слова рвались с языка, но его парализовало бессилие. Он набрал номер Эллы. Ему хотелось хотя бы выяснить, что такое «плх с/ч».

Вместо ответа, Элла прислала еще одну эсэмэску:

«Ксандра уш. Пзвн пж».

Ему показалось, что он попал в ловушку. Выйти из здания УРОВП он не мог. Надо было дождаться, пока пришлют детализацию звонков Котко и де Воса, пока вернутся группы, посланные в отель «Куллинан», в городской центр видеонаблюдения, в фирму «Силберстейн».

Гриссел размышлял о том, что он не умеет поддерживать отношения с людьми. С детьми, с бывшей женой, с Алексой. Во всем виновата его работа или проблема в нем самом?

Наверное, все-таки второе. Среди его коллег было много хороших семьянинов.

Вот и с делом Слут он бьется, а раскрыть не может. Мбали Калени намного моложе его, и у нее гораздо меньше опыта. И все-таки ей удалось разобраться во всех махинациях Котко, в делах его фонда. Она напала на след… Гриссел с горечью вздохнул, вспомнив, как вчера Скелет Бошиго назвал его «старым лисом». Истине соответствует только одно слово: старый. Он не сумел разглядеть связей, не проследил цепочку до конца, как Мбали. Зато он разыгрывал из себя крутого, допрашивая Котко. Он ведь был совершенно убежден в том, что русский лично убил Слут.

Он утратил хватку — наверное, растерял ее в те месяцы, когда служил под началом самого Африки и работал наставником, готовил молодую смену. А сам он безнадежно устарел, заржавел за тринадцать лет беспробудного пьянства. Может быть, именно поэтому Африка сплавил его «Ястребам»? Наверное, ему не терпелось избавиться от Гриссела — беззубого шакала.