Север

Однако я не собираюсь советовать ей прислушаться!.. лучше уж поговорить о рынке цветов… на Кур-ля-Рен… и о Версале… вернуться к мсье Буржуа… «Большие воды»!.. графиня замечталась!.. а как же нас троих угораздило приехать из Парижа в Цорнхоф, в эту страшную дыру!.. да это же просто чудо!.. настоящее чудо! я не собирался ей рассказывать, к какой категории французов мы относились… она представляла нас рядом с собой в Елисейском дворце, в Опере, тридцатью годами раньше!.. все безумное очарование Парижа нельзя свести исключительно к песням… однако эти тени, падающие от газовых фонарей, и эти звуки напевов пьянчужек никогда не умрут в сердцах изгнанных отчаявшихся, прозябающих вдали от родины стариков… так устроена жизнь… в Кенигсберге… в Оклахоме… на Карибах… мы были совершенно с ней согласны!.. и мы обязательно поедем к ней!.. решено! клянемся!.. Крахт же меня предупреждал: не нужно ей противоречить!.. конечно, она смешна, но у нее же и в самом деле есть замок… и вовсе не воображаемый!.. и огромные леса тоже… волки и т. д… все точно!.. и сражения под Мемелем тоже были правдой… русские, наверное, наступали… за этим столом, а точнее говоря, на этом пиршестве, никому, кроме нее, слова больше не давали… даже ландрату!.. она председательствовала, и все тут!.. ландрат все же хотел что-то сказать… но она ему не позволила… bitte! bitte!.. простите! так сдержанно и сухо, жестом руки, чтобы он замолчал! пусть слушает!.. о, этому жеманному напудренному полковнику с охотничьим ружьем на коленях… было позволено брать себе добавки, цыпленка и индюшки… и еще соуса, сколько хочет… и пить одновременно по три стакана… рейнское вино, бордо, кирш… но высказать того, что он хотел, она ему не давала… bitte! bitte! a y него изо рта уже капала слюна, он весь дрожал от нетерпения… сотрясал свой стул… и просил слова!.. со мной! со мной! он хотел поговорить со мной! и тыкал в меня пальцем… sie! sie!

– Вы! вы! ruhe! ruhe! тише!..

Пусть старуха наконец замолчит!.. проклятая болтунья!

– Там! там!.. вот! sie!.. вы!

Он вытаскивает из кармана бумагу… из своего доломана… и хочет, чтобы я ее прочитал! sie! sie!.. сейчас же!

Ах вот оно что! я читаю… так я и думал… «разрешение практиковать»… erlaubnis… так мы это отмечаем? эта попойка и сборище всех этих людей? ради меня?… и маленькие трехцветные флажки? ландрат сменил гнев на милость… старая сумасшедшая из Кенигсберга со своими доманиальны-ми лесами и страстной дружбой… все из-за этого?… конечно, Харрас же сказал, что в конце концов я его все же получу, но через месяцы, а может, и через годы… ведь все чиновники в Берлине крайне враждебны… антинацисты, антифранцузы, антиколлабос, анти-все… «такое уж было время!» скажете вы… «сколько людей – столько мнений»… ну да!.. фигня все это!.. везде одна и та же херня!.. и даже теперь, через двадцать лет! не позднее чем вчера, наше хрянцузское телевидение сыграло со мной забавную шутку![168] что за подлое хамство!.. хуже, чем у самых гнусных тевтонов!.. знаете, есть люди, которые прекрасно играют на пианино, на гитаре или в шары… некоторые достигли совершенства в математике, в живописи, в кроссвордах… у меня же, очевидно, есть свой особый дар: где бы я ни появился, тут же поступает приказ меня выгнать, исходящий от какого-нибудь непробиваемого чиновника… возьмите хотя бы этот позавчерашний случай с телевидением!.. они сами притащились, им что-то было нужно, но как только они меня увидели, то сразу же в испуге разбежались!.. бросив весь отснятый материал, все пленки!.. даже не извинились… и не подумали!.. а вы говорите!.. вот до чего мы дошли! «останутся одни скоты»… Ницше очень точно это предсказал… мы уже к этому очень близко!.. министры, сатрапы, Дьен-Пен-Ху[169]… всюду одно и то же! предательство и подлость!..

Жаловаться?… да этим я только усугубляю свое положение!.. а там, в Цорнхофе, в Бранденбурге, разве я жаловался на министров?… на их контору на Вильгельмштрассе? разве я протестовал? вопил на кого-нибудь? а вот меня там неплохо подчистили!.. блеск!.. в «Ля Круа» остались бы довольны… и Мальро тоже… и остальные!.. после Бранденбурга я заметно притих… после нацистской предварительной чистки!.. тише воды, ниже травы!.. нечего было высовываться со своей правдой!

– Lesen sie! lesen sie doch! прочитайте же!

Он настаивает… erlaubnis… «Действительно до 30 декабря»… как меня умиляют подобные авансы на будущее! наглость! ложь!.. кто же доживет? кто дотянет до этого 30 декабря?… очень хорошо! просто замечательно!.. великолепно!.. все эти люди, собравшиеся вокруг стола, напоминают дружное семейство, рожи у всех просто просят кирпича… но они же, наверняка, еще что-нибудь задумали, a erlaubnis был просто поводом… я бы нисколько не удивился… пирушка в самом разгаре… нас угощают наперебой… мы, естественно, не отказываемся, но и особого восторга не выказываем… это их задевает!.. ландрат крайне раздражен… он спрашивает у Лили, что она носит в своем мешке… в туристическом рюкзаке…

– Там наш кот Бебер. мсье!

– Не будете вы так любезны показать этого кота?