Север и Юг

— Да не в том дело, — перебил ее Джем. — А просто ты меня совсем ошарашила: я ж вовсе не думал жениться так вот, в один присест, ну и от такой спешки и правда ошалеть можно. Я вовсе и не против, сударыня (это было адресовано мисс Мэтти), да только Марта если уж что заберет в голову, так чтоб сразу было по ее, а женитьба, сударыня, женитьба мужчине предел кладет, можно сказать. Ну а как дело будет кончено, я и сам, пожалуй, спасибо скажу.

— С вашего разрешения, сударыня, — заявила Марта, которая дергала его за рукав, толкала локтем и еще по-всякому старалась заставить замолчать, — не надо его слушать. Он сейчас опомнится. Да ведь вчера вечером он от меня не отставал: когда да когда мы поженимся — и только пуще уговаривал, как я сказала, что пока ни о чем таком и думать не хочу. Ну вот он от радости и растерялся немножко. А насчет того, чтобы взять жильца, так ты, Джем, этого не меньше меня хочешь, сам ведь знаешь. (Новый удар локтем под ребра.)

— Само собой, если мисс Мэтти согласится поселиться у нас, а так нужно мне очень, чтобы в доме чужой народ толокся! — объявил Джем весьма нетактично, что, как я заметила, совсем вывело Марту из себя: ведь она изо всех сил старалась представить дело так, будто оба они мечтают о жильце и мисс Мэтти сделает им большое одолжение, дав согласие поселиться у них.

Что до мисс Мэтти, то они ввергли ее в полную растерянность. Принятое ими (а вернее говоря, Мартой) решение тотчас вступить в брак ошеломило ее и совсем заслонило план Марты.

— Брак — вещь очень серьезная, Марта, — начала она.

— Что верно, то верно, сударыня, — изрек Джем. — Но не то чтобы я что имел против Марты…

— То ты мне проходу не давал, чтобы я скорее согласилась пойти за тебя, — заявила Марта, вся красная и готовая расплакаться от досады, — а теперь срамишь меня перед хозяйкой.

— Да что ты, Марта! Ладно тебе! Только человеку нужно и дух перевести, — сказал Джем, пытаясь взять ее за руку, но это ему не удалось. Тогда, заметив, что она обиделась гораздо сильнее, чем ему казалось, Джем, видимо, постарался собраться с мыслями и с прямодушным достоинством (за десять минут до этого я бы ни за что не поверила, что он может так выглядеть) сказал, повернувшись к мисс Мэтти: — Сударыня, вы ведь понимаете, что я не могу не уважать тех, кто был добрым с Мартой. Я же с самого начала думал, что она будет моей женой — только попозже, а она всегда твердила, что добрее вас никого на свете нет. И хоть, если по чистой совести сказать, обыкновенные жильцы мне ни к чему, но коли вы, сударыня, окажете нам честь поселиться у нас, то уж Марта все сделает, чтобы вам было хорошо, а я постараюсь поменьше попадаться вам на глаза: по-моему, это самое лучшее, что может сделать такой неотесанный парень, как я.

Мисс Мэтти то и дело снимала очки, протирала их и снова надевала. Однако она сумела сказать только следующее:

— Пожалуйста, из-за меня не торопитесь жениться. Пожалуйста! Ведь брак — это такая серьезная вещь!

— Но мисс Матильда обдумает ваше предложение, Марта, — сказала я, так как оно показалось мне очень заманчивым и я не хотела, чтобы его отвергли без размышлений. — И во всяком случае, ни она, ни я не забудем вашей доброты. И вашей тоже, Джем.

— Что верно, то верно, сударыня. Я ведь от чистого сердца говорил, хотя немножко и растерялся, что вот так прямо и женюсь, и, может, что и не так сказал. Вообще-то я не прочь, только мне время нужно, чтобы попривыкнуть. Ну так чего же ты, Марта, плачешь и дерешься, чуть я к тебе подойду?

Последнее было произнесено sotto voce и заставило Марту выскочить из комнаты, чтобы ее возлюбленный мог догнать ее и утешить. А мисс Мэтти опустилась на стул и расплакалась, объяснив затем, что столь скорый брак Марты ее поразил и она никогда себе не простит, если бедняжка поторопилась из-за нее. Боюсь, я больше жалела Джема, но и мисс Мэтти и я вполне оценили доброту честной пары, хотя почти ничего об этом не сказали, а заговорили о неожиданностях и опасностях, которыми чреват всякий брак.

На следующее утро в очень ранний час я получила записочку от мисс Пул, сложенную так хитро и запечатанную столькими печатями, чтобы сохранить тайну, что я порвала ее прежде, чем мне удалось ее вскрыть. А когда я добралась до самой записки, то так и не сумела толком понять, о чем идет речь, столь сложным и эзоповским был ее язык. Однако я разобрала, что мисс Пул ждет меня у себя в одиннадцать часов утра, — число «одиннадцать» было написано и буквами, и цифрами, а «утра» подчеркнуто дважды, словно без этого мне могло бы прийти в голову посетить ее в одиннадцать часов вечера, хотя весь Крэнфорд имел обыкновение крепко спать уже в десять. Вместо подписи стояли инициалы мисс Пул в обратном порядке — «П. Э.», но, поскольку Марта вручила мне записку «с наилучшими пожеланиями от мисс Пул», гадальщика для того, чтобы узнать, от кого она, не требовалось, и если имя отправителя нужно было сохранить в тайне, оставалось только радоваться, что я была одна, когда Марта принесла мне эту записку.