Север Москвы

Утром, собираясь на работу, я видела, как хозяйка разговаривает с домом. Она ходила под окнами, одетая в ту же затрапезную кофту, и то и дело притрагивалась ладонями к стенам. Губы ее шевелились. Неожиданно я осознала, что чувствую настроение дома. До сих пор мне казалось, что царящая здесь атмосфера покоя и уюта — это просто тишина маленького городка. Сейчас дом откликался хозяйке. Его чувства и мысли текли и вздымались вокруг теплыми волнами. Дом был добрым, скромным и ласковым, совсем не похожим на властную и суровую Астру. Дом воспринял обещание и поверил, что оно будет выполнено.

Я вздохнула.

* * *

Наталья отзвонилась мне в то же время, что и вчера, — около пяти часов. Голос ее звучал бодро и немного взбудораженно.

— Вика! — потребовала она. — Тут написано «Барнаул», но по-английски! И еще «картриджи». Такие годятся?

Я поморщилась и зашипела. Леша покосился на меня.

— Наталья, секунду.

Я вышла из комнаты и закрылась в туалете.

— Алло?

— Тут написано «Барнаул» по-английски! — повторила Наталья. Почему-то этот факт ее взволновал.

— Да, — сказала я. — Это картриджи из Барнаула. Там есть обозначение «девять на девятнадцать»?

— Такая красно-зеленая коробка. Тяжелая!

Мне захотелось удариться лбом о стену.

— Наталья. Там есть обозначение «девять на девятнадцать»?

— Сейчас посмотрю… а, да! Есть!

— Значит, годятся.

— Сколько брать?

— Сколько унесешь.

В трубке зашуршало, Наталья замялась.

— Они очень тяжелые, — сказала она наконец. — Я пять коробок возьму.

Мы поговорили еще немного и выяснили, что Наталья принесет банку чистящей смазки, а запасного магазина добыть не смогли, вернее, добыли какой-то, но он оказался бракованным. Я провела ладонью по лицу и подумала, что отделалась малой кровью.

— Вика, — сказала Наталья напоследок, — я созвонилась с Мишей. Он свободен в воскресенье и будет ждать тебя возле Боровицкой. Телефон его я тебе эсэмэской сброшу.

— Спасибо.

Раньше, до того, как все изменилось, мне нравилась фразочка «перед смертью не надышишься». Я повторяла ее к месту и не к месту. Когда Наталья отключилась, я подумала, что теперь-то прочувствую значение этой фразы сполна. Четверг, пятница, суббота — достаточно времени, чтобы сойти с ума в ожидании.

Но как-то не вышло.

Наверное, дело было в доме Валентины Петровны. Он искренне поверил мне и приютил меня с любовью и теплотой. И Астра перестала на меня сердиться. Я перевезла вещи, хорошо спала, решила пару старых рабочих проблем. У меня не получалось чувствовать опасность. Я и не стремилась о ней думать. Какой в этом смысл? Через три дня мне понадобится вся моя выдержка. Глупо было бы потратить ее заранее.

* * *

…Мишу, повелителя метропоездов, было видно издалека. Он курил возле вестибюля станции, разглядывая меня, пока я подходила быстрым шагом. Рюкзак у него оказался точно такой же, как у меня, только другого цвета: у меня — синий, а на плече Миши висел зеленый. И весь Миша был зеленый и пятнистый — в полевой форме и берцах «Англия». Выглядел он внушительно — косая сажень в плечах, почти два метра роста. Голубоглазый блондин. Он посмотрел на меня сверху вниз и поздоровался.

— Привет, — сказала я, глядя на его ботинки. — Не промокают?

— А я их влагооталкивающей, — сказал Миша.

— Это правильно.

— Ну, поехали? — Миша кинул окурок в урну.

— Ага.

Когда он развернулся, я заметила под курткой милицейскую дубинку. «Интересно, — подумалось мне, — это в метро ездить опасно или он собирается выйти вместе со мной?» Миша шел быстро, не оглядываясь. Я подумала, что я ему, похоже, не нравлюсь. Но в этот самый момент Миша присел на корточки возле запертой стеклянной двери, развернулся и подмигнул мне. Я невольно улыбнулась.

Мягким движением Миша приложил ладонь к замку — так же, как Валентина Петровна притрагивалась к стенам своего дома. Взгляд Миши расфокусировался, он приоткрыл рот и тихо-тихо зашипел. Просто выдохнул: «Ш-ш-ш-ш…» Я услышала, как щелкнул замок — так, как щелкает пистолет при холостом спуске. Миша поднялся и с видом джентльмена отворил передо мной дверь. Он выглядел донельзя довольным собой.

— Спасибо, — сказала я. — А поезда ты так же уговариваешь?

Миша хмыкнул.

— Это же просто замок, — ответил он. — Поезда все непростые. Ломаются как целки… Извини, — он ухмыльнулся.

Я пожала плечами.

В вестибюле царила полная тьма. Миша достал фонарик и посветил в сторону эскалаторов, словно приглашал в свое царство. Я пригляделась и поморщилась. Станция отрастила себе какие-то противоестественные подземные джунгли. Разве могут растения жить в такой темноте? Выгнутые, перекрученные стволы и ветви слегка покачивались под лучом фонарика. Они были мутно-белесыми и осклизлыми.

— Нас здесь не съедят? — спросила я.

— Не должны, — весело отозвался Миша. — Осторожно на ступеньках. Очень скользкие.