Северная Африка в IV-V веках

Уже в I в. н. э. характерной особенностью аграрных отношений в Римской Африке было широкое развитие колоната. Не вдаваясь в обсуждение сложного и дискуссионного вопроса о происхождении колонатных отношений, необходимо лишь подчеркнуть, что в Африке их развитие, несомненно, было связано с быстрым ростом крупного землевладения. Образование обширных сальтусов римской знати (а впоследствии — императора) на завоеванных {113} территориях, занятых местным населением — либо земледельческим, либо переходящим к земледелию под влиянием новых условий — естественно приводило к возникновению отношений экономической зависимости между этим населением и новыми собственниками земли. О типичности такого рода отношений свидетельствует известное сообщение Фронтина о селах (vici), расположенных в крупных частных сальтусах вокруг виллы владельца, и многочисленном плебейском населении (non exiguum populum plebeium), живущем в этих селах  ^{8 8}. Надпись из Хенхир-Меттиха и другие происходящие из имений надписи II в.  ^{8 9}, многократно разбиравшиеся в специальной литературе, позволяют судить о конкретных формах этих отношений зависимости. Данные надписей показывают, что в Римской Африке {114} уже в ранний период ее истории колонат был преобладающей формой эксплуатации крупных имений. В литературных источниках II—III вв.— у Апулея, Киприана — частновладельческие имения обычно предстают в виде сел, население которых состоит из колонов или крестьян (rustici)  ^{9 0}. Под последним термином у Апулея нередко фигурируют и рабы, но рабы, имеющие собственные хозяйства и дома и живущие примерно в тех же условиях, что и остальные сельчане  ^{9 1}. Еще более типичным было применение колонов в императорских имениях.

Таким образом, к началу изучаемого периода колонат в Северной Африке был широко распространенным и давно уже укрепившимся и оформившимся институтом. Характерный для IV в. процесс концентрации земельной собственности, в частности образование крупных имений на городской земле, расширение сенаторских имений и рост церковного землевладения, очевидно, должны были способствовать еще более широкому развитию колонатных отношений, органически связанных в африканских провинциях с крупным землевладением. Преобладание труда колонов и близких к ним категорий зависимого населения в земледелии Римской Африки в данный период вряд ли может вызвать сомнения. В произведениях африканских авторов IV—V вв. всюду, где речь идет о более или менее крупных имениях— частных, государственных или церковных,— жители этих имений характеризуются как колоны или крестьяне (rusticani). Это относится и к сообщениям о крупных восстаниях сельского населения, направленных против посессоров: основную массу участников этих восстаний составляют обремененные долгами жители сел  ^{9 2}.

Основным источником по истории позднеримского колоната как известно, являются соответствующие положения кодексов Феодосия и Юстиниана. К сожалению, этот {115} источник не дает достаточного материала для выяснения особенностей колоната в отдельных провинциях. К тому же далеко не всегда представляется ясным, отражают ли те или другие юридические нормы, содержащиеся в кодексах, реальное положение вещей на всей территории империи или имеют в виду отношения, существовавшие в каких-либо определенных провинциях. Поэтому необходим максимальный учет местного материала и его сопоставление с общей картиной, рисуемой кодексами.

Значительный интерес в этом отношении представляет выяснение связи между африканским колонатом IV—V вв. и колонатными отношениями более раннего времени, которые известны из эпиграфических памятников II в. В работах конца XIX — начала XX в., подробно исследовавших указанные памятники, этот вопрос не мог быть поставлен ввиду недостаточности материала. Однако открытие в 1929 г. так называемых «Табличек Альбертини», относящихся к самому концу V в., пролило новый свет на эту проблему. Упоминание в актах продажи земли из «Табличек» участков, именуемых culturae mancianae, позволяет, на наш взгляд, установить следующие существенные факты истории африканского колоната.

Во-первых, потеряло всякую почву мнение тех исследователей, которые полагали, что lex Manciana, регулировавший права и обязанности колонов крупного имения, применялся только в ограниченном районе средней части долины Баграды, где были впервые найдены надписи, упоминающие этот закон (в Хенхир-Меттихе и Айн-эль-Джемала)  ^{9 3}. «Таблички Альбертини» происходят из пункта, находящегося совершенно в другом конце Проконсульской Африки (в поздней провинции Бизацене) примерно в 270 км от Хенхир-Меттиха  ^{9 4}.

Во-вторых, тот факт, что обладателем высшей собственности (dominium) на culturae mancianae из документов Альбертини является некий Флавий Геминий Катуллин, {116} целиком подтверждает точку зрения авторов, полагавших, что lex Manciana применялся не только в императорских, но и в частных имениях  ^{9 5}.