Северная Аврора

- Да нет... правда ведь! - продолжал старик. - Купечеству да кулакам не привыкать стать, они всегда американцам да англичанам в пояс кланялись. Оттого и теперь ворота раскрыли: "Пожалуйте". Дескать, вместе грабить будем... Ах, мать честная, обдерут нас, простых мужиков! По миру пустят, да еще и насмеются над нами, ребята... надругаются над отчизной нашей. Что им, жалко русского человека? Когда жалели? Все в них продажно, бессовестно! И плохо будет, коли мы не ополчимся против них всем нашим обществом...

- Верно, батя! - сказал молодой партизан, стоявший рядом с Нестеровым.

- Фролкин! - повторил Тихон, передразнивая старика в размахае и все еще негодуя на него, хотя тот давно молчал. - Пускай я буду сирый и нищий, пускай буду белку жрать! Все возьми от меня... А не пойду под чужое ярмо, не склонюся. Нет! Потому что я русский...

- Верно, батя, верно! - послышались голоса.

- Ах, горластый мужик! - с восхищением проговорил Воробьев, отрываясь от бумаг. - Вчера Фролов требовал от меня агитаторов... Телеграмму в Смольный послали. Вот агитатор! Чего еще?

Драницын поднял голову, но ничего не ответил и снова погрузился в чтение бумаг.

Перед ним лежали донесения разведчиков. Разведчики побывали в деревне Шидровке и говорили с ее жителем Флегонтовым. Флегонтов часто ездил в Усть-Важское.

И по его рассказу бойцы писали: "В Усть-Важской орудует контрразведка союзников, прибыла она три дня тому назад, на особом пароходе. Каждую ночь расстрелы, расстреливают прямо на корме парохода. Трупы бросают в Вагу. На днях арестовали рабочего мельницы лишь за то, что нашли у него на комоде пачку старых советских газет. Арестован и расстрелян столяр Пряничников. На стене в его чулане был наклеен портрет Ленина, вырезанный из газеты. Люди исчезают среди бела дня. Пароход этот наводит страх на все местное население. Жители боятся даже подходить к берегу".

Со слов Флегонтова, разведчики также сообщали, что в Усть-Ваге ждут прихода военных судов, очевидно, больших, потому что строятся особые причалы. Прочитав это, Драницын тут же, на полях донесения, написал: "Проверить, что за суда, разведать дополнительно, сколько пушек, каков калибр...".

Дверь отворилась, и в помещение вошли партизаны. Их привел Нестеров. Среди партизан был и Силыч, старик в размахае, с которым Тихон только что ругался на улице. Одеты они были по-разному и вооружены чем попало. Драницыну сразу бросился в глаза молодой худощавый крестьянин, который не спеша оглядывал стены школы, ее оклеенный белой бумагой потолок, затем так же медленно перевел свой взгляд на людей, сидевших у стола. За плечом у него ловко и привычно висела охотничья двустволка.

- Откуда, товарищи? - спросил Драницын.

- С Прилук... С Борецкого общества... - послышались голоса.

Только худощавый парень с двустволкой молчал и все еще как бы осматривался. Взгляд у него был колючий, быстрый и жесткий. В его невысокой, поджарой фигуре чувствовалась сила. Рядом с ним стоял крестьянин лет сорока, богатырь, красавец, с большой, окладистой рыжей бородой и такими же волосами, подстриженными в скобку.

- Знакомьтесь, - сказал Нестеров, легонько подталкивая крестьянина к столу. - Шишигин... Приятель мой. Он пушку привез!..

- Пушку? - удивленно спросил Драницын.

- Да, - глухим басом ответил крестьянин, кашлянув в кулак и несмело подходя к столу. - У англичан украл... Трехдюймовая, заграничной работы. Я ее как украл, так сразу в землю зарыл.

- У меня в огороде, - сказал Силыч.

- У тебя? - усмехнулся Воробьев. - Да ты же против советской власти?

Силыч даже отступил на шаг.

- Что ты, дружок? - обиженно протянул он. - Я не против. А то, что имущество не тронь, - это справедливо. Вот у моей старухи две шубы-Партизаны засмеялись. Покосившись на старика, застенчиво улыбнулся Шишигин. Улыбнулся и молодой крестьянин. Но взгляд, который он метнул на Силыча, ясно говорил, что он относится к старику с пренебрежением и не считает нужным скрывать это.

- Ну что ж, товарищи, - сказал Воробьев. - Размещайтесь пока в Чамовской. Вы к нам в разведку? - обратился он к молодому крестьянину.

Тот немного помялся, потом оглянулся и тихо сказал:

- Не совсем так... - Наклонившись к уху Воробьева, он шепнул: - Секрет имею...

...Когда партизаны, предводительствуемые стариком Нестеровым, вышли из помещения, парень живо уселся к столику, за которым уже сидели Драницын и Воробьев. Пристально вглядевшись в каждого из них, блеснув своими острыми, прищуренными глазками, он горячо и таинственно заговорил:

- Я ведь оттуда... Через фронт перемахнул!.. Из-под Шенкурска я, житель деревни Коскары. Короче говоря, с Наум-болота, где нынче англичане и контрреволюция моя - Макин. Яков Макин.

- Крестьянин? - спросил Драницын.