Северная Аврора

Егорова состарила тюремная камера. Десять дней подполковник Ларри вместе со своими подручными допрашивал его, изощряясь в побоях и пытках. От Егорова требовали, чтобы он выдал местопребывание успевших скрыться шенкурских большевиков, в частности партизана Макина, и указал склады спрятанного оружия. Десять дней Егоров молчал, но это молчание дорого обошлось ему.

Боцман знал, что в Шенкурске Егоров пользовался безграничным авторитетом. Такой же авторитет приобрел он и в тюрьме. Ему невольно подчинялись даже и не знавшие его люди.

Выслушав Егорова, Жемчужный коротко спросил:

- Дисциплинку хотите?

- Да, хочу, - ответил Егоров. - Без нее мы пропадем.

Боцман задумался.

- Что ж... - негромко сказал он, - это резон! Это вы, пожалуй, не зря советуете.

Достав нож, ловко припрятанный при обыске, Пуговицын и Прохватилов начали дележку хлеба. Каждый получал не больше одного куска. Прохватилов, не глядя на куски, выкрикивал фамилии, Пуговицын выдавал.

- Интервенты будут нас так кормить, чтобы мы подохли... - горячо говорил тем временем Базыкин. - Голодом они хотят заменить массовые расстрелы. Бороться с тяжкими испытаниями, которые нас ждут, мы можем только путем организованной, взаимной поддержки. Товарищ Егоров прав... Дисциплина прежде всего.

Когда "Обь" приближалась к Мудьюгу, было уже темно. Трюм залило, и заключенные перебрались на палубу. Не дойдя трехсот-четырехсот саженей до берега, дырявая баржа наполнилась водой и застряла на мели. Ее отцепили. Пароход отошел, конвойные погрузились на лодки, а заключенным было приказано прыгать в воду. Они брели к берегу по горло в ледяной воде. На берегу их ждали солдаты. Одетый в шубу крикливый лейтенант, приняв заключенных под расписку, повел их к лагерю. Дрожа от холода, в мокрой одежде, люди едва тащились по дороге. Шествие замыкали американские солдаты-конвоиры.

Тут же, осматривая всех вновь прибывших, гарцевал на рыжем гунтере английский офицер с опущенным под подбородок лакированным ремешком фуражки...

Когда последний заключенный прошел мимо офицера, он дернул поводья и погнал лошадь вперед. Рыжий гунтер помчался по дороге, отбрасывая задними ногами жирные комья глины.

Андрей запомнил лицо этого офицера, белое и круглое, как тарелка, с выступающей вперед, точно вывернутой нижней губой.

- Кто это? - спросил он у встречного русского солдата. - Не комендант?

- Комендант... - озираясь по сторонам, уныло ответил солдат.

- Видать, и тебе, парень, здесь не сладко, - усмехнулся Жемчужный.

Кто-то из заключенных засмеялся. Солдат испуганно отскочил в сторону. Андрей подумал: "Смеяться? Здесь?"...

Лагерь был обнесен колючей проволокой в несколько рядов. Приземистые одноэтажные бараки, сколоченные из досок, стояли на пустыре. Возле одного из этих бараков бродили люди с опухшими, изнуренными от голода лицами. Их загнали в барак, как только новая партия заключенных появилась на дворе. Неподалеку от лагеря, за колючей проволокой, чернели кладбищенские кресты.

- Видишь, Жемчужный?.. - сказал Андрей. - Это все жертвы Мудьюга.

Жемчужный взял Андрея за плечи и резким жестом повернул его к себе.

- Не надо... Не смотри туда. И брось об этом думать! Мы будем бороться, мы выживем, - нахмурившись, проговорил боцман.

У входа в барак стоял дородный англичанин в военном плаще. Из-под плаща виднелся красный шнур от пистолета. Чем-то возмущаясь, крича и багровея от собственного крика, англичанин тыкал пальцем в грудь дежурного офицера, который должен был принять вновь прибывших.

- На обыск становись! - закричал дежурный офицер.

- В тюрьме уже обыскивали... Безобразие! - раздались голоса.

- Не разговаривать! - крикнул офицер. После обыска заключенных погнали в барак.

Егоров остался стоять у входа.

- Ты что? - накинулся на него офицер. - Иди, а то лучшие нары расхватают.

- Я хочу переговорить с начальством. Передайте ему.., - Егоров кивнул на дородного англичанина, - чтобы всей партии немедленно был выдан дневной рацион. Люди сегодня еще ничего не ели.

- Подумаешь, господа! Поголодаете денек - другой, не велика важность, ничего с вами не сделается, - ухмыльнулся офицер. - На ваше довольствие еще не заготовлены списки.

- Не заготовлены, так заготовьте... С вами говорит староста барака! Если пища не будет выдана, я не ручаюсь за порядок, - заявил Егоров. - Мы не просим. Мы требуем. Учтите это...

Не дожидаясь ответа, Егоров спокойным шагом направился в барак. Через полчаса требование его было выполнено. Очевидно, решительный тон Егорова произвел должное впечатление, и офицер, не желая, чтобы на его дежурстве случились какие-либо беспорядки, приказал солдатам притащить в барак ящик с галетами и бочку с тепловатой, напоминавшей болотную тину водой. На каждого заключенного, как и предсказывал Жемчужный, пришлось по две галеты. Все-таки это была хоть какая-то пища.