Северная Федра

Теперь Инге очень хотелось разбогатеть, и причем неважно каким способом. «Можно ведь зарабатывать жалкие крохи тяжким трудом, – рассуждала Инга, – а можно отважиться на рискованный прыжок, и тогда финансовые трудности решатся одним махом». Вот только какой это будет прыжок, и каким именно махом, она долго не могла сообразить, но от своих притязаний на роскошь отказываться не собиралась. Она создана для праздника, а безденежье и трудности – это не ее стихия.

Поэтому замуж она вышла не колеблясь, вышла, можно сказать, от нужды (а не от гипертрофированной алчности, упаси боже), вышла оттого, что ей надоело экономить каждую каплю духов, считать мелочь ради чашки кофе в каком-нибудь затрапезном кафе, надоело ездить на дешевой старой развалюхе, дурно пахнущей и без конца ломающейся.

Инга была бедна, и бедности своей стыдилась. Она ее прятала, скрывала, как непристойную болезнь, и втайне надеялась рано или поздно от нее исцелиться раз и навсегда. Ведь хотелось-то Инге совсем иного, хотелось блистать в обществе, видеть вокруг себя восхищенные взгляды, производить как можно больше шума, хотелось давать пышные званые обеды, – неспешные обеды за огромным овальным или круглым столом карельской березы или мореного дуба, столом, сервированным тончайшим фарфором, старинным серебром и непременно подсвеченным бронзовыми канделябрами. Хоть Инга и не была провинциалкой, но замашки имела самые что ни на есть провинциальные. Она любила дорогие вещи. Маленькая фантазерка мечтала, как после обеда она станет развлекать своих гостей, наигрывая им на белом рояле несложные сентиментальные вещицы.

Она закрывала глаза и буквально все видела: и картины на стенах, и статуэтки на ампирном камине, и дорогую сумочку от Louis Vuitton, до отказа набитую крупными купюрами, стодолларовыми банкнотами и, разумеется, кредитными картами, она видела, как после многочисленных вечеринок будет возвращаться на побережье, в свой роскошный дом с лифтом, как устало закутается в норковый или соболий плед, как будет дремать на заднем сидении дорогого автомобиля, прислонившись головой к кожаной обивке салона, такой приятной и такой уютной.

Хотелось не только подражать известным богатым женщинам, которых Инга разглядывала с плебейским благоговением, но и самой задавать тон. Кто-то сказал, что не в деньгах счастье, ну и на здоровье, Инге Берг деньги нужны вовсе не для счастья. Они ей были нужны для удобства и комфорта, чтобы их тратить, а против этого нечего возразить. О морали и нравственности в этом смысле она старалась не думать, поскольку считала, что такие рассуждения – праздный способ проживания времени, и позволить себе его можно лишь тогда, когда у тебя есть надежный ежегодный доход. И толковать тут не о чем. Поэтому будущего мужа Инга рисовала в своем воображении с некоторым опьянением, возлагала на него самые честолюбивые надежды, видела в нем то крупного бизнесмена, то министра, и очень рассчитывала на его протекцию и финансовые возможности.

Будущий муж, Алексей Иванович Сотников, оказался старше Инги почти на тридцать лет, но для нее не имел значения его возраст. Подумаешь, возраст! Его возраст ни в коей мере не умалял ни его престижа, ни его денег, а Инга как раз и стремилась к благам, которые дают деньги, и к возможности ими пользоваться. К тому же Сотников был щедр и необыкновенно мил.

В глазах Инги Алексей Иванович выглядел приятным и вежливым мужчиной, предупредительно уступающим ее разнообразным женским прихотям, ухаживающим с некоторым старомодным изяществом, а в силу возраста уже не требующим слишком пылкой физической любви. Ну чем не жених?! Он ей понравился.

В сущности, она к нему неплохо относилась, а через некоторое время даже по-своему привязалась, как к близкому человеку. Становиться матерью Инга никогда не хотела, и муж не укорял ее за то, что она отказалась подарить ему рыжеволосых детишек. У Алексея Ивановича уже был взрослый сын от предыдущего брака, а Инге и самой нравилось играть роль маленькой беззаботной девочки. Эту роль она хорошо отрепетировала и с блеском исполняла. Короче говоря, супруги не нуждались в продолжении рода, и это их объединяло.

Будучи необыкновенно красивой женщиной, Инга Берг красотой своей пользовалась только на съемочной площадке, а в жизни была верна Алексею Ивановичу. Девять долгих лет супружества Инга внимала лишь голосу своего расчетливого рассудка и подавляла даже самые легкие всполохи неукротимой женской фантазии. Все девять лет она нежилась в ленивом безмятежном гнездышке, укрытом от жизненных бурь, и жила словно во сне. Инга пребывала в уютной сытости, в затишье и покое, она не уставала наслаждаться равномерно-мягким климатом своего долгожданного семейного счастья, и более ничего не хотела.

* * *