Северная королева. Книга 3 (СИ)

Почему я узнала ее? Глупо было бы моргать, вертеться и задавать вопросы! Без них ясно, кем является холодная красавица, павой плывущая по залу. Под руку Илну вела мать. Лицо Маег светилось от счастья. Эрт Лев, отец семейства, в замешательстве подошел к ним, поднял руку, но так и не коснулся воскресшей из мертвых дочери.

Потрясенный возглас Миениры разорвал мертвую тишину. Жин, хватая ртом воздух, встала со своего места. Не удержалась от мучительного стона Рилина. Я бессмысленно смотрела вперед, туда, где опрокидывались скамьи, вскакивали и перебрасывались короткими фразами северяне. Лион и Алэрин сошли с помоста, но оба резко остановились и обернулись к нам. У меня не было желания видеть их сочувственные, растерянные взоры. Рейн молчал, и я повернулась к нему. Мне нужно запомнить каждую черточку его волевого лица. Сейчас оно не выражает ни единой мысли из тех, что бродят в голове лорда. Но я знаю, как тяжело любимому. Нити связи натянулись до предела, а с каждым шагом Илны они становились тоньше и тоньше и грозили порваться навсегда. Еще мгновение и я уже никогда не почувствую любимого, не узнаю, о чем он думает, какие ходы просчитывает. Последнее, что буду помнить — его смятение. Он был обездвижен, и впервые за свою жизнь не знал, как поступить.

Но я знаю, как быть, и, несмотря ни на что, сделаю! Моя память сохранит этот бесконечно долгий миг. Молчание Рейна, его застывший, словно неживой взор. Довольная, победная улыбка Беккит. Уверенное шествие Илны к помосту, с вызовом показывающей всем, что она намерена занять место, принадлежащее ей по праву.

Пик моего унижения приближается, но я жива и не позволю втоптать себя в грязь. Громкие слова Беккитты, звучащие подобно раскатам грома во время грозы, толкают меня к дальнейшим действиям.

— Надеюсь, что вы, славный эр, оценили мой прощальный подарок! — молвила она. — С прежним — делайте, что пожелаете, — усмехнулась. — Земли принадлежат вам, — поймала мой скользящий по залу взгляд. — Ну, а ты, моя дорогая ученица, вольна вернуться в Царь-город. В моем доме всегда найдется место для тебя.

«Редкостное великодушие!» — подумалось мне, но отвечать ей я не стала.

Вдохнула, распрямила плечи и заставила себя подняться. Нельзя показывать, как мне больно, как страшно, как сильно хочется разрыдаться. Горечи во рту прибавилось, но спина осталась прямой, и, спускаясь с помоста, я не сбилась с шагу. Уходя, ощущала на себе взор Беккит — насквозь прожигающий, безжалостный, ненавидящий. А по залу, точно ветер среди листвы, шелестел негромкий шепот. Но я шла, не останавливаясь, с трудом преодолевая мучающую, душераздирающую боль. Понимала, что происходит, остро переживала, старалась не закричать. Нити связи, той, что держали нас с Алэром, приковывая друг к другу, рвались сейчас с ужасающей скоростью. Знала, что любимый ощущал то же самое, и верила, что боль пройдет, едва все закончится.

Прошла мимо Илны и ее матери, даже не взглянув на них, шагнула за порог, слыша, как преследует меня шепот. Слова оставшихся в зале, точно охотничьи псы, догоняли, старались цапнуть, как можно больнее.

Задыхаясь, бросилась вверх по лестнице, цепляясь за стену, чтобы не упасть, и поддалась панике. Опомнилась только у двери, ведущей в покои хозяина. Побелевшие до боли пальцы крепко держались за ручку, но я медлила, не входила в комнату.

— Ниа, — чуть слышный голос Диль за моей спиной заставил сделать выбор и, отринув невыносимую боль, развернуться.

Мои люди пришли следом, чтобы поддержать, поэтому я не должна сдаваться, показывать, как мне тяжело. Дуг, Рис, Диль, Риона, Эвильена, Лелька — я сумела разглядеть их лица в полумраке коридора. Новый аккорд боли, и я была вынуждена прислониться к холодной стене. Однако приказ из моих уст звучал твердо:

— Соберите мои вещи!

— Седлать коней? — Рис — воин, готовый в любую секунду защитить свою королеву и Ар-де-Мей от врагов кем бы они ни были.

Я покачала головой, понимая, насколько важно поговорить с Алэром после всего, что случилось. Он по-прежнему хозяин Ар-де-Мея, и я ношу под сердцем его дитя! Вот только кем я стала для него?

Тоска сжигала душу дочерна, потому что я помнила обо всех ласках любимого и знала, что никогда не сумею его забыть. Жаль, но я стала для него чужой! Для прочих — падшая женщина, а мой ребенок…

«Ну, нет! — Решительно вскинула голову. — Убью любого, кто осмелится сказать дурное слово о моей дочери!»

— Мы заночуем здесь? — осторожно уточнила Риона.

Слезы жалили мои глаза, так велико было горе и беспощадна, сковывающая движения боль. Но я держалась, поклялась и давно, что не покажу никому своих чувств! Умру, но буду безмолвной и равнодушной!