Северная корона. Против ветра

Никита отстраненно смотрел, как плачущей сестре Насти делают укол с успокаивающим раствором. Он все еще плохо осознавал действительность, словно находился не в своем теле, а бесплотным духом висел под потолком, и полностью пришел в себя тогда, когда кто-то подергал его за рубашку. Кларский опустил взгляд и увидел зареванную Полину, прижимающую к себе плюшевого, песочного цвета медведя. Девочка плакала беззвучно, взирая на него огромными покрасневшими глазами, из которых слезы прозрачным ручейком бежали по щекам и капали на шею и небесно-голубую кофточку.

Полина, похоже, видела и кровь, и лежащую без сознания мать, но, в отличие от тети, не кричала, хотя сильно испугалась. Никита молча взял ее за руку, и мокрые от слез пальцы вцепились в его ладонь.

Они ничего друг другу не говорили, но – удивительное дело – Ник почувствовал себя спокойнее, увереннее и хладнокровнее, а Полина перестала плакать, доверчиво прижимаясь к дяде. Кларский даже несмело погладил ее по волосам, заплетенным в косички, и сухо сказал вышедшей на лестницу ахающей над происходящим бабульке:

– Отведите ребенка в квартиру.

– Конечно-конечно, – тут же засуетилась она, поняв, что родная тетка пока не в состоянии сделать этого. – Нечего ей тут делать! Страсти какие, страсти-то! Полиночка, деточка, пошли к нам в гости?

Дочка Насти вцепилась в большую твердую ладонь Никиты и упрямо помотала головой, но он коротко сказал ей: «Иди, все будет хорошо», и Полина послушалась дядю. Она все время оглядывалась на оставшегося на лестничном проеме Ника. Глаза у нее при этом были такими же огромными, как у олененка Бемби, и Ник помимо затаившейся в сердце ярости ощутил еще и глухую тоску. Где-то в глубине квартиры Насти заскулил тихонько, но жалобно и тревожно найденный щенок. Этот звук добавил новый штрих-зигзаг ко взрывной картине эмоций Ника.

Когда девочка вместе со старенькой соседкой скрылась за дверями квартиры, а санитары и врач спустились, Никита поймал за руку более-менее успокоившуюся Свету – та хотела поехать в карете скорой помощи вместе с пострадавшей сестрой, но врач категорически не хотел брать ее – и сказал тоном, не терпящим возражений:

– Слушай меня внимательно. Увези девочку отсюда как можно дальше. Спрячь ее на время, поняла меня?

– Почему? – спросила Света с глупым испугом, похожим на любопытство.

Лекарство блокировало ее эмоции.

– Потому. Ты помнишь, кто отец Полины?

Девушка медленно кивнула. Она помнила. Вся семья Насти была, мягко говоря, в прострации, узнав, от кого та собралась рожать ребенка. К тому времени Андрей Март уже был мертв, а слава «пристанской» ОПГ еще пару лет гремела в городе.

– Тогда не задавай глупых вопросов. Просто делай так, как я говорю. Спрячь девочку. Это ненадолго, – не своим голосом проговорил Никита.

Сейчас он чувствовал себя почти спокойным – задвинул эмоции подальше и вновь мог анализировать случившееся.

– Ты кто такой? – боязливо вглядывалась в его лицо Света.

– Неважно. Если ты не спрячешь Полину, пожалеешь.

– В смысле? – Она жалобно посмотрела в серые глаза Никиты.

– В прямом. Они могут вернуться.

Дав Свете кое-какие указания и взяв у нее номер телефона, чтобы узнать состояние Насти, Никита бегом бросился вниз, к своему «Форду». Запасной комплект ключей лежал в бардачке, и Кларскому пришлось выбить окно, прежде чем он завел автомобиль и рванул вперед, нарушая правила вождения. Подручных Макса уже и след простыл, но Ник долго петлял по улицам города, проверяя, нет ли за ним слежки, а после, поразмыслив, что братья Баталовы могли понять, на какой машине он ездит, оставил ее в переулке на окраине города, неподалеку от остановки, после чего сразу запрыгнул в длинный полупустой бело-зеленый автобус и умчался в другой район. Все это он делал на автомате.

Никита сидел на самом последнем, приподнятом ряду кресел ровно посредине, широко расставив ноги, откинувшись на спинку сиденья и скрестив руки на груди, и бессмысленным взглядом смотрел в окно, за которым размытым пятном проплывали небо, дома и фигуры людей.

Эмоции вновь вырывались из-под контроля: холодная ненависть, нестерпимое желание наказать тех, кто посмел обидеть Настю, дикая злость на себя и на свою беспомощность. Одновременно привыкший к логике мозг Кларского пытался анализировать ситуацию, в которую попал его хозяин.

Насте и ребенку грозит опасность. Теперь ее не оставят в покое. Доступа к архиву с компроматом больше нет – Баталовы забрали банковский ключ. Месть, как следствие, отменяется. А Макс продолжит искать его.

Лучшее, что сейчас Ник может сделать, – просто уехать из города, пока это еще возможно. Пока не перекрыты все пути. Нужно убраться, переждать и напасть заново, в самый неожиданный момент.

Однако это был не вариант – из-за рыжеволосой Насти и ее ребенка. Люди Макса могут вернуться за ними, как обещали. Нет, они не могут, они – вернутся.