Северная Пальмира. Первые дни Санкт-Петербурга

В прочих, менее значительных, видах искусств можно встретить немало имен — как русских, так и иностранных, — которые оказали свое влияние на положение в искусстве в описываемую эпоху, но если мы начнем перечислять их, то наша книга превратится в каталог — а такие каталоги уже есть. К какой бы области деятельности художников Елизаветинской эпохи мы ни обратились, везде можно прийти к заключению, что они заслуживают рассмотрения в не столь общем обзоре, как наш. Это Саблуков, Вишняков (1699—1761), который работал в театре и был учителем Алексея Вельского; это Титов, который создал портрет Бестужева в ссылке; это миниатюристы, такие, как француз Самсой; это великолепные граверы того времени — Вортманн, Штенглин, Махаев, Шмидт, Соколов, Греков, Чемесов; это различные ювелиры; это французы — изготовители мебели и создатели медалей и ковров. Можно назвать и акварелистов, имена которых не сохранились, только фамилии: Никонов, Морозов, Тиоран; эти художники расписывали сделанные из тонкого пергамента веера, обрамленные золотом и драгоценными камнями и хранящиеся сейчас в Эрмитаже. Эти веера как бы позволяют нам заглянуть в те времена. Здесь есть выполненный в немецкой манере портрет Анны Иоанновны, окруженной аллегорическими фигурами, с горой трофеев и закованными в кандалы пленниками. Здесь есть и изображение сражения между русскими и турками, выполненное в манере художников Людовика XIV. Есть и неизменная Диана, застигнутая врасплох Актеоном, выполненная в стиле времен Людовика XV. Здесь и Арион[39], играющий на своей лире. На одном из последних вееров правления Елизаветы очень тщательно изображены здания Царского Села: на одной стороне — Большой дворец, на другой — Эрмитаж… Но вернемся обратно к Растрелли, чтобы посмотреть на лучшие творения его гения, жемчужины короны императрицы, для которой он работал, которые продолжают светить и после того, как смерть унесла и императрицу, и его самого.

XI. ЕЛИЗАВЕТА И РАСТРЕЛЛИ: ПОСЛЕДНИЕ 1747-1762 ГОДЫ

Вернемся к началу столетия, к Петру, Екатерине и связанным с их именами легендам. Из-за войн, занявших среднюю часть его правления, царь, как говорит история, часто был вынужден оставлять свою растущую столицу. Во время одной особенно продолжительной отлучки его супруга Екатерина, как говорит предание, приготовила ему сюрприз. Она выбрала удобное возвышенное место в пятнадцати милях от Петербурга, откуда открывался красивый вид на окрестности, и там возвели сельский домик, посадили сад, проложили аллеи из ивовых деревьев и построили зеленые беседки. Вся работа заняла примерно два года. Когда Петр снова появился в столице, дом был готов. Выслушав восторги Петра по поводу завершения Стрельны и Петергофа, Екатерина улыбнулась и произнесла: «Я обнаружила очаровательное место, очень здоровое, уединенное и не так далеко отсюда, где ваше величество, возможно, захотите отдохнуть, если пожелаете пойти на него взглянуть».

«Охотно, — ответил Петр, поощренный вниманием супруги к его желаниям и комфорту. — Мы отправимся туда завтра же».

На следующее утро они отправились в путь в сопровождении морских и армейских офицеров. За ними следовал экипаж с провизией и палаткой на случай, если они пожелают закусить.

Как легко представить себе это путешествие! И южные окраины зарождающегося города, которые вокруг Московской триумфальной арки до сих пор полупустынны, и галоп на протяжении восьми-девяти миль по прямой дороге, где сейчас проложена автострада, внезапный поворот влево на холм, где находится Пулковская обсерватория, путешествие через лес, открывающийся вид на Дудерхоф и Кузьмино — и, наконец, Царское Село. «Земля, куда везет меня Екатерина, должно быть, очень красива, — весело говорил Петр, — поскольку дорога очень приятна». Наконец появился дом — в месте совершенно Петру незнакомом, на заросшем лесом холме над болотами Петербурга. «Смотри, — произнесла Екатерина, — вот место, о котором я говорила». Тогда, как повествует легенда, царь обнял свою жену за шею и с большой нежностью произнес: «Моя Екатерина никогда не обманывала меня и никогда не давала мне советов. Я чувствую, она хочет показать мне, что вокруг Санкт-Петербурга места достойные украшения есть не только на берегу» (здесь следует вспомнить о любви Петра к морскому берегу).

Вот такой является, согласно преданию, история возникновения Царского Села — прекрасного дворца с чистым воздухом, хорошей водой и на возвышенности, заметно более здоровой, чем окружающие болота. Трудно сказать, соответствует ли предание истине; твердо известно лишь то, что с 1708 года это место принадлежало Екатерине. Из истории этого места до того, как его нашла Екатерина (если это действительно была она, а не Петр), известно лишь, что здесь стоял сельский дом, известный еще со времен шведского владычества под финским названием по холму, на котором стоял, — Саари-Мойс, «высокое место». Захватив это место, русские преобразовали название в «Сарское Село».