Северная Пальмира. Первые дни Санкт-Петербурга

На «метаморфозах» дамам разрешалось одеваться так, как они хотят, за исключением костюмов паломников, чего не допускала религиозная душа Елизаветы, и костюмов клоунов, которые она по каким-то причинам считала неприличными. Сама Елизавета обычно одевалась французским мушкетером или казачьим гетманом. Ее любимым костюмом, однако, было платье, которое напоминало об ее покойном отце. Елизавета любила наряжаться голландским матросом и требовала обращаться к ней «Михайловна», в память о том времени, когда Петр Великий работал на верфи в доках Заандама в Голландии под именем Петр Михайлов (или Петр Бааз, как называли его голландские матросы).

Многие относились к «метаморфозам» с отвращением, но Елизавета всегда сама выбирала своих гостей, так что проигнорировать их было невозможно. Часто происходили неуклюжие и смешные сцены. Мужчины выглядели в женских нарядах жалко, а дамы чувствовали себя в брюках неловко; великолепно чувствовала себя только императрица, которая выглядела величественно. Как правило, мужчины при «метаморфозах» находились в мрачном расположении духа, а женщинам приходилось опасаться, что их собьет с ног кто-нибудь из «ужасных колоссов», как выразилась Екатерина II, поскольку мужчины двигались очень неуклюже в своих громадных колоколообразных юбках. Как бы дамы ни старались, во время танца их часто толкала юбка — или даже две, — когда танец требовал от них приближаться к мужчинам.

Во время одной из подобных «метаморфоз» Екатерина танцевала полонез с Сиверсом, камергером, наряженным в колоколообразную юбку, подаренную ему лично императрицей. Когда, поворачиваясь, Сивере подал Екатерине руку, танцевавшая позади него дама была сбита его юбкой. Она упала, при этом толкнув Екатерину, и та наступила на юбку Сиверса. Сивере запутался в своей юбке, оступился, и вот уже все трое лежат на полу, причем Екатерину полностью накрыла юбка Сиверса. Пришлось помогать всем троим подняться, поскольку они так запутались в наряде Сиверса, что, когда один из них поднимался, двое других падали.

Но подобные гротескные и не очень достойные сцены случались редко. И если кто-то ушибался или попадал в какую-нибудь неприятность, Елизавета, в отличие от Анны Иоанновны, была первой, кто выражал сочувствие и приходил на помощь. «Метаморфозы» были глупыми и совершенно ненужными; они возникли по внезапной прихоти императрицы и были вызваны ее веселостью и легкомыслием. «Метаморфозы» не говорили о каких-то ее болезненных склонностях, императрица просто развлекалась, и ей не приходило в голову подумать — забавно это для окружающих или нет.

Она была добрым человеком и часто устраивала развлечения для детей. Граф А.Р. Воронцов вспоминал, что она любила устраивать «балы» в собственных апартаментах для детей своих придворных. Обычно на них приглашалось от пятидесяти до восьмидесяти девочек и мальчиков, которые вместе ужинали, тогда как гувернеры сидели за отдельным столом. Императрица сама обычно смотрела, как ее маленькие гости едят и танцуют, после чего присоединялась к ужину с их родителями.

Двор беспрестанно переходил от одного развлечения к другому, проводившимся в разных местах. В придворном журнале за 1743 год мы можем найти следующие записи: 5 сентября — большой праздник в Зимнем дворце, б сентября — комедия и иллюминация в Летнем саду; 15 сентября еще один грандиозный праздник, 7 октября — обед, ужин и различные развлечения в соседнем с Летним дворцом доме, с 8 по 10 октября — грандиозная охота в Царском Селе, И октября — праздник в новом дворце между Царским Селом и Санкт-Петербургом. Иногда проводились праздники на воде: между островами двигалась богато украшенная флагами флотилия из яхт и гондол, во главе которой шли лодки с музыкантами. Для того чтобы подкрепить силы, высаживались, к примеру, на Каменном острове, где были беседки в китайском стиле, комнаты для балов, качели, карусели и театры на открытом воздухе. Иногда вся компания отправлялась на рыбную ловлю.

Так шел год за годом. Казалось, ничто не было способно остановить Елизавету в ее развлечениях, казалось, что в ней, как и в Петре, горит неугасимый огонь. Этот огонь начал спадать только тогда, когда обоим было уже за пятьдесят. Между двумя забегами на лошадях или на охоте Елизавета не отдыхала — она обычно собирала своих камеристок и фрейлин на лужайке и устраивала танцы с пением. Если она вдруг уставала, то обычно ложилась на ковер где-нибудь в тени и укрывалась шалями, после чего засыпала. При этом одна из придворных дам веером отгоняла от нее мух. Всем придворным приходилось соблюдать абсолютную тишину — если Елизавета просыпалась и слышала голос, в щеку нарушителя тишины ударяла направляемая сильной рукой туфля императрицы.