Северная Пальмира. Первые дни Санкт-Петербурга

Прошло довольно много времени до появления в 1758 году Жилле, когда начались изменения в области монументальной и портретной скульптуры, — но и работы Жилле главным образом относятся уже к правлению Екатерины II. После смерти Растрелли-старшего все скульптуры, созданные в Санкт-Петербурге в оставшуюся часть правления Елизаветы, были чисто декоративными, скульптор раболепно следовал требованиям архитектора. В 1746 году Луи Роллан, уроженец Лиона, прибыл в Россию в распоряжение Елизаветы из Стокгольма, где он работал по контракту. Восхитительные работы, сделанные им в Петергофе под руководством Растрелли, стали для него первой пробой резца в России и, что удивительно, единственными из сохранившихся его работ, если не считать пары довольно неприятных декоративных ваз для Академии художеств в Санкт-Петербурге. Но он оставался в России до самой своей смерти в 1791 году, читая лекции и обучая, а на протяжении трех лет, между 1766-м и 1769 годами, был профессором орнаментальной скульптуры в Академии художеств.

Примерно в то же время, что и Роллан, — а может, годом раньше — прибыл Иоганн Франц Дункер из Вены. Согласно записям, он, подобно Роллану, поначалу работал под руководством Растрелли — но на сей раз над украшением Аничкова дворца, для которого изготовлял статуи, фигурки амуров и капители, а также украшал резьбой стены, двери и окна. Он играл ведущую роль в воплощении в жизнь наиболее грандиозных замыслов Растрелли — Зимнего дворца и особенно дворца в Царском Селе — в подробном описании которых его имя будет встречаться весьма часто. Он был еще в России в 1762 году, когда правление Елизаветы завершилось. Среди большого числа русских и нескольких иностранных помощников и ремесленников эти двое, похоже, стали единственными скульпторами, чьи имена сохранились до наших дней.

Число же художников было много больше, а происхождение их разнообразнее. После смерти в 1737 году главного придворного художника, шваба Дангауера, его место занял Каравак. Но Каравак делал иногда и украшения; как уже говорилось, он разрисовал потолок салона «третьего» Зимнего дворца, а позднее, в 1747—1748 годах, создал одну из спален Елизаветы в том дворце в Царском Селе, что был до Растрелли. Каравак скончался в 1754 году, его деятельность заняла значительную часть правления Елизаветы, — тем не менее не он, а итальянец Валериани стал главным декоратором Растрелли в елизаветинский период, и, соответственно, именно Валериани в силу его высокого положения при дворе выпало стать главным театральным декоратором.

Еще в начале правления Анны Иоанновны на помощь Растрелли-старшему, в обязанности которого входило создание театральных декораций, привлекались разные лица. В 1731-м или, возможно, в 1735 году из Болоньи в качестве первого театрального дизайнера прибыл Жи-лорамо Бон, которого русские называли Момоло. Бон приехал в Россию в многочисленной компании певцов и художников (его жена была актриса итальянской комедии Розина Бон). Если он прибыл в 1735 году, то, по всей видимости, приехал в составе труппы Арайи. Однако он мог приехать и раньше, с Мадонисом. Работу в театре Бон совмещал с украшением зданий. Он разрисовал потолок в спальных покоях Анны Леопольдовны в «третьем» Зимнем дворце в 1740 году, а в следующем году сделал другие украшения в том же здании. Именно он несет ответственность за украшение здания оперы, которое Елизавета распорядилась построить в Москве для своей коронации. Бон был первым чисто театральным художником, приглашенным в Россию.

В 1735 году Анна Иоанновна вызвала с его родины единственного итальянского художника Петра I, Тарсиа, покинувшего Россию после смерти царя десятью годами ранее. Тарсиа вернулся и оставался при дворе до самой своей смерти в весьма почтенном возрасте; он был свидетелем похорон и Анны Иоанновны, и Елизаветы. Поскольку большая часть его работ представляла собой роспись потолков и стен, до наших дней его творчество по большей части не дошло; даже его вклад в украшение придворной часовни в Царском Селе в наши дни трудно отделить от вклада остальных мастеров. Утверждают, что его живопись была простой и неглубокой, но за свои рисунки он заслужил много похвал.

В 1742 году, с активизацией театральной жизни в царствование Елизаветы, из Италии приехало еще два художника того же направления, что и Бон, — Джузеппе Валериани из Рима и Антонио Пересинотти из Болоньи. Похоже, вся троица несколько лет работала вместе: сохранились записи, что Бон давал указания Пересинотти и что Бон и Валериани вместе работали в Царском Селе в 1743 году над украшением комнаты Елизаветы во дворце раннего времени, а также что они вместе делали декорации для представления «Сципиона» Арайи после свадьбы Екатерины в 1745 году. Вскоре после этого Бон покинул Россию. Сохранилось упоминание, что он работал между 1756-м и 1761 годами в Байройте, но в дальнейшем его следы теряются.