Северная Пальмира

Центурион не провожал Кумия до дома – то ли приказа не получил, то ли уж слишком мелок показался этот потеющий от страха толстячок, молодой и жалкий, обряженный в какие-то обноски с подхалимской надписью на груди.

Кумий отбежал от дома Ариетты шагов на двадцать и присел на корточки у стока канализации. Его вырвало. Он стонал от унижения и отвращения. Но когда спазмы кончились, Кумий распрямился и вдруг погрозил кому-то кулаком.

Рим уже просыпался, кое-где в окнах загорался свет.

– Он хотел меня поиметь… хотел поиметь… – бормотал Кумий, спотыкаясь при каждом шаге. – «Я без тоги»… тьфу… тьфу… – Он остановился и принялся плеваться, хотя рот пересох и слюны не было. Он плевался чисто символически. Он выплёвывал тот кусок дерьма, который так любезно предложил ему проглотить Бенит.

Глава VII Игры в Риме (продолжение)

«Гинеколог Эсквилинской больницы заявил, что Великая Дева не нарушала обета сохранения девственности».

«Марк Габиний арестован по обвинению в оскорблении Величия».

«Удалось отыскать причину всех бед Рима в последние годы. Оказывается, Валерия была принята в весталки с нарушением старинного обычая. Как известно каждому, весталкой может стать только девочка, не имеющая физических изъянов и у которой живы оба родителя. У Валерии умерла мать, её отец женился вторично. Но поскольку Валерия была родственницей императора, для неё сделали исключение».

«Акта диурна», канун Ид сентября[19]

I

Валерия едва дождалась того времени, когда не слишком рано будет явиться во дворец. Она боялась, что её не допустят к племяннику. Но никто не препятствовал Великой Деве, и Валерия вошла в детскую. Нянька смотрела на неё подозрительно: мол, зачем пришла. И в самом деле, зачем? Пока император не был нужен Валерии, она не навещала малыша. Один раз только и была – поздравляла с днём рождения. А ведь малыш наверняка смертельно одинок в этом огромном дворце.

Постум, наряжённый в пурпурную тунику, ползал по ковру и складывал игрушки в две кучки. Валерия попыталась угадать, по какому принципу малыш сортирует игрушки, но не угадала. Валерии показалось, что эта комната мало походит на другие детские. В чем отличие, она точно сказать не могла – нечасто приходилось ей бывать с детьми. Но эта была странной несомненно. Среди игрушек – взрослые вещи. Меч, пусть явно не настоящий, но все же для ребёнка куда старше императора. Приставная лестница в углу, почти до потолка. Рядом с меховыми зверушками – множество толстых кодексов. Из них маленький Постум построил крепостную стену. Воротами служили две наклеенные на картон карты. Карты Палатина и Капитолия, отметила про себя Валерия.

– Здравствуй, Постум Август, – сказала она, будто к взрослому обращалась.

И услышала в ответ:

– Приветствую тебя, Валерия Амата.

У неё подкосились ноги, и она опустилась в кресло. Малыш внимательно смотрел на неё. Серьёзный строгий взгляд серых огромных глаз, в уголках пухлых детских губ ни намёка на улыбку. Она вытащила из-под белой столы купленную в лавке игрушку – сшитого из шерсти серого слонёнка – и протянула малышу.

Тот взял, повертел в руках и отбросил подальше – игрушка его не впечатлила.

– У тебя ко мне дело? – Постум насупил тёмные брови.

Она откашлялась и с трудом выдавила:

– Да.

– Уйди, – приказал Постум няньке.

Нянька пробормотала что-то неодобрительное и вышла.

– Смотри, какая у меня дорога, – сказал малыш и пополз в угол – к макету железной дороги с настоящим паровозом и крошечными станциями. Крошечные виллы прятались в тени таких же крошечных деревьев. Малыш включил паровозик, и тот с громким тарахтеньем побежал по кольцу игрушечного полотна.

– Теперь можно поговорить, – сказал Постум. – Что хочешь?

– Отмени закон об оскорблении Величия. Так ты спасёшь Марка Габиния. Иначе его казнят.

– А он меня в самом деле оскорбил?

– Нет, конечно. Это оговор.

– И я должен тебе верить? Почему?

– Потому что я не лгу.

– А ты любишь этого Марка Габиния?

Весталке показалось, что маленький император знает тайну её сердца. И она против воли кивнула.

– А это разве не запрещено? – допытывался Постум.

– Нет. Запрещено выходить замуж…

– А… – задумчиво протянул Постум, как будто что-то понял. – И что я должен делать?

– Выступить на заседании сената и предложить отменить закон об оскорблении Величия. Ты имеешь на это право.

– Я попробую.

Она обняла его и расцеловала в обе щеки.