Северная Русь: история сурового края XIII-XVII вв.

…Да с тех же дворов
Сходится на всякий год всякого запасу
По 40 шестов собачьих хвостов,
Восемь дворов крестьянских
Да восемь дворов бобыльских,
А в них полтора человека с четвертью
Шуба соболья, другая сомовья…

При заключении вторых или третьих браков между взрослыми людьми сговор мог оформляться непосредственно ими. В 1612 г. во второй раз вступал в брак вдовый крестьянин Спасо-Прилуцкого монастыря Марк Скоровский с тремя сыновьями, а брал в жёны также вдову, крестьянку того же монастыря Милаву Окинфиеву с пятью детьми. Фактически соединялись два состоятельных хозяйства с большим количеством земли, денег, хлеба и скота: переходя во двор к Милаве, Марк принимал её тягло – полплуга земли в подмонастырном с. Выпрягове. В ряд ной подробно перечислялось имущество обеих сторон (платья, украшения, деньги, купленная пожня), оговаривались срок свадьбы – первое воскресенье после Пасхи, размер «заряда» (штрафа за нарушение условий договора или отказ от него) – 10 руб. в пользу Милавы, обязанность Марка выдать четырёх её дочерей замуж «изъвобча по изможению», право «богоданного сына» Василия на четверть плуга земли в случае отделения от отчима и право трёх сыновей последнего на поло вину общего имущества после смерти Марка. Послухами (свидетелями) в договоре указан Никольский священник (церкви Николая Чудотворца на Валухе) и несколько крестьян деревни Бораново Кубенской волости, сама же рядная была составлена по противням – «дьяк и мужи одне».

В 1688 г. вдова Анна Терентьева (по владельческой принадлежности крестьянка Спасо-Каменного монастыря) заключила договор с митрополичьим бобылём Шуйского городка Игнатием Аверкиевым: «Иду за него, а принимаю ево к собе в дом и в животы и в повытъе, а вносу с ним зипун да штаны ровдужные, шапка да рукавы. И детей моих ему, Игнатью, поить и кормить дву дочерей, Парасковью и Анну, да сына моего Афонасья Никифоровых детей, скормить до воз расту. И в дому жывучи со мною ему, Игнатью, детей моих ничем не изгонять, жить, бояся Бога в правду, и ничем не обидеть. И как он, Игнатий, ко мне, Анне, в дом придет, хотя ночь переспит, ино взять ему, Игнатью, половину всего живота и повытья и хором и скота, а дочерей моих скормить до замужья, а приданого дать по могуте…» Далее го ворилось об имущественных правах сына – если он уйдёт из дома до 20 лет, то ему взять треть всего имущества, если после 20 лет, то половину. В случае смерти вдовы все «животы, повытья, хоромы и скот» должны быть разделены новоиспечённым мужем пополам с её детьми.

Отпускные-выводные записи/памяти

В Коллекции столбцов ГАВО имеются грамоты и наказные памяти по Спасо-Прилуцкому и Павло-Обнорскому монастырям за 1599, 1633 и 1653 гг. Они показывают регулирующую роль монастырских властей в заключении браков у зависимых крестьян их вотчин. От середины XVII в. уцелел интересный столбец с отпускными-выводными записями из архива Спасо-Прилуцкого монастыря за 1653 г. и около ста записных книг поповских старост Ростовской митрополии по Устюжскому, Сольвычегодскому, Тотемскому и части Двинского уездам 1661–1666 гг. Сравнительное изучение указанных источников раскрывает институты семьи и брака и в правовом, и в демографическом, и в социокультурном плане.

В уставной грамоте Спасо-Прилуцкого монастыря 1599 г. размеры свадебных пошлин приказчиков с крестьянских браков зависели от их очерёдности и характера: с первого 1 алт., с двоежёнца 2 алт., а выводная куница гривна (10 коп.). В вотчине Павло-Обнорского монастыря по уставной записи 1633 г. такая же по величине выводная пошлина сопровождалась ещё подношением приказчику «тиунского гуся и блюда пирогов» с соответствующими эквивалентами: за гуся 8 ден., а за пироги 2 ден. «Дары тиунские» полагались и доводчику: «с новожённого отрока» и с троежёнца 4 и 6 ден. соответственно. В наказной памяти властей Павло-Обнорского монастыря приказчику села Фроловского в том же 1633 г. размер «вывода» за волость определялся договором сторон («по зговору»). Приведённые сведения подтверждают правоту комментария А. Г. Манькова к 19-й статье XI главы Соборного уложения о выводе как старинном институте обычного права (в 1649 г. он впервые был внесён в общегосударственный кодекс) и подключении приказных слуг в вотчинах (иногда и сельских старост) к его взиманию.

На этапе юридического оформления крепостного права в России проблема крестьянских браков стала предметом пристального внимания государства. Его она интересовала в связи с ростом крестьянского бегства и общим принципом обязательного письменного закрепления владельческих прав на крестьян в межфеодальной сфере («впредь для спору»). Вот почему в 19-й статье XI главы Соборного уложения 1649 г. речь шла о выдаче вотчинниками и помещиками крестьянским девкам и вдовам отпускных, в которых должны были фиксироваться размеры «вывода».