Северная война

– Точно неизвестно… Но не меньше трёх тысяч… Командует католиками имперский граф Сигурд Плитерсдорф…

– А как Громобой о беде Вартислава узнал?

– За отрядом Вартислава шли наши разведчики… Они обо всём и доложили…

– Что предлагает Громобой?

– Сообща разбить католиков… Собраться утром под замком и атаковать крестоносцев с тыла…

– А ты как ранение получил?

– Мчался к вам и на меня пардус бросился… Я от зверя отбился, но и он меня попятнал… Конь сбежал, но хорошо, что я уже рядом с вами был… Дозорные подобрали…

Гонец замолчал, а волхв махнул мне рукой – уходи. Я ещё раз посмотрел на раненого воина, который пострадал от дикого хищника, и, направляясь в центр лагеря, задумался:

«Так-так, наш пострел, который везде поспел, лихой Вартислав Никлотинг, решил проявить инициативу, захватил вражеский замок, надо сказать, очень хороший, и перекрыл дорогу Гамбург – Любек. Однако его подловили, и теперь княжича надо выручать. У Вартислава четыреста пятьдесят конных дружинников, у Громобоя – триста пятьдесят, с Векомировичем, который неподалеку, триста, и у меня одиннадцать сотен. Итого против трёх тысяч германцев графа Плитерсдорфа, о котором известно, что он активный вояка и знатный боец, двадцать две сотни славян. При этом, конечно, можно отскочить от общего дела в сторону, мол, занят штурмом Дунборга и захватом цистерцианцев. Но товарищи, с коими я немало прошёл, этого не поймут. Опять же Громобой в любом случае постарается выручить своего воспитанника, за которого до сих пор нёс ответственность. Так что, как на сложившуюся ситуацию ни посмотри, надо бросать все свои дела и отправляться на соединение с бодричами. Мы как раз между рекой Брамау и загибающейся к северу Траве, расстояние до захваченного Вартиславом замка километров двадцать по прямой, и тракт рядом, значит, к утру будем там. А цистерцианцами и тамплиерами пусть волхвы Святовида занимаются, у них для этого дружина витязей имеется, которая без дела скучает. Пошлю им голубя, и нехай работают».

За размышлениями я дошёл до своего временного КП. Командиры сотен и групп уже были здесь, видать, узнали о гонце. Оглядев своих соратников, я прояснил им обстановку:

– Вартислав в окружении, и мы пойдём к нему на выручку. Выдвигаемся прямо сейчас, идём к замку на реке Траве. Впереди – дозорные из свежей сотни Твердяты Болдыря и вместе с ними лесовики Лайне. Наверняка германцы, которые обложили бодричей, ожидают, что мы своих не бросим, и за окрестностями будут присматривать.

Сотники нахмурились, ибо лезть в большой бой ни у кого желания не было. Однако против никто не выступил, и вскоре, оставив в ближайшем овраге трупы пленных, войско вышло на широкий грунтовый тракт и двинулось на восток. Ругать или как-то хаять Вартислава я не собирался. Очень может быть, что германский граф заранее всё обдумал и подготовил ловушку, не зря же его конные патрули вокруг Гамбурга шныряют. И если бы бодричи в замок на Траве не влезли, через пару дней его взял бы я. И тогда уже мне пришлось бы вырываться из окружения, хотя я, скорее всего, в западню не попал бы, слишком хорошая у Вадима Сокола команда подобралась. Степняки обеспечивают разведку, дружинники Берладника легко раскидают любой вражеский строй, а воины племени хеме буквально сливаются с лесом, и даже я со своими способностями не всегда могу их почуять. Морская пехота из варягов, пруссов и киевлян превосходно берёт укрепления, а вароги – отличные налётчики и мародёры, которых мёдом не корми, но дай что-нибудь поджечь. В общем, один сегмент дополняет другой, и под моим началом – мощная боевая машина, которая сама по себе способна перемолоть войско имперского графа.

Немаловажный фактор нашего успеха и неорганизованность вражеской армии. Тот же Сигурд Плитерсдорф наверняка действует сам по себе. Кто был под его началом, тех на битву и поднял, а в Гамбурге о его замыслах, скорее всего, ничего не знают. И дело здесь не в том, что граф непомерно крут, а в нежелании делиться славой и добычей с другими имперскими феодалами. Это весьма повышает наши шансы на успешную деблокаду дружины Вартислава. Поэтому перед грядущим сражением я был спокоен и старался не суетиться. Мои воины это ощущали и тоже не нервничали. Здоровый мандраж перед боем, естественно, был у всех. Но недобрых предчувствий или тем паче чувства обречённости не наблюдалось. Каждый верил в мою счастливую звезду и в то, что вождь не кинет их на убой. Войско шло за очередной победой, и это было хорошо.