Северная война и шведское нашествие на Россию

Петр был так счастлив "улажением" астраханского дела, что писал 21 февраля князю Репнину, говоря об этой новости, как о лучшей победе: "Iбо сие дело путчей виктории равнятися может, здесь i в протчих местех о том по благодарени богу стреляно". Это он говорил о продолжающихся салютах по поводу Астрахани{81}. 22 февраля Петр принял делегацию от восставших: "Астраханцы сюда приехали, которые с просителною грамотою отпущены паки в Астрахань"{82}. Петр подписал эту грамоту, отдал ее делегатам, которые тотчас и уехали с ней обратно в Астрахань. Их было десять человек.

Петр и дальше следит, чтобы ничем не нарушалось "доброе согласие" с астраханцами. "...для бога осторожно поступайте и являйте к ним всякую склонность и ласку, и до которых присланных их дела нет, то их свободно назад к ним отпускайте, а буде которых отпустить за чем невозможно, то изволте их за учтивым присмотром иметь при себе на свободе и казать к ним ласку..." Петр "удивляется", что Шереметев снова спрашивает, что делать с "зачинателями и заводчиками" восстания, т. е. с инициаторами всего дела. Царь подтверждает, что и на них тоже распространяется "простительная грамота": "И всеконечно их всех милостию и прощением вин обнадеживать..."{83}

Это замирение, впрочем, продолжалось недолго, и астраханское восстание после краткого перерыва вспыхнуло вновь. Дело дошло до сражения, в котором астраханцы были побеждены, и город окончательно занят царским войском. Но и тут сказалось особое положение, с которым не мог не считаться Петр: одних постигли жестокие кары: "заводчики" были колесованы, 73 человекам - отсечены головы, 212 - повешены, 45 - умерли от пыток; другим, например конным стрельцам, велено было "отдать ружье и выслать их на перемену их братьи в Санктпитербурх, сказав, чтоб за такую милость вины свои заслужили". Точно так же избавились (кроме "заводчиков", которых "за добрым караулом" послали в Москву) от суда и казни все астраханские, черноярские и красноярские служилые люди, которым велено было идти в Смоленск. При этом "про ружье сказать им, астраханцом, что отдано будет им в Смоленску, а ныне для того не отдано, чтоб з дороги не розбежались". И "гулящих людей" "тоже поверстать на службу" и дать им ружья, "ежели ружья будет издоволно". "Протчих" отдать калмыкам за караул или "перекрепя в колоды", из Астрахани вывести в ближайшие московские города{84}.

Так закончилось астраханское восстание.

Заметим, что жестокий розыск, который долго чинил астраханским стрельцам Федор Ромадановский, привел следователей к совершенно твердому убеждению: решительно ничего общего со шведами у астраханского восстания не было, никаких "повелительных к бунту писем" ни от шведов, ни от "иных государств" они не получали. "А стал у них тот бунт за немецкое платье, за бороды и за веру". Допрашиваемые, конечно, говорили только о ближайших поводах, а о глубоких социально-экономических корнях движения их если и спрашивали, то ответов не записывали. Но во всяком случае ясно одно: ни малейших сношений с внешним врагом восставшие не имели{85}.

Петр имел все основания тревожиться по поводу астраханского движения во второй половине 1705 г. и особенно в первые месяцы 1706 г.: наступал переломный момент в войне. Карл готовился совсем покончить с Августом и, лишив его королевского престола в Польше, изгнать также из Саксонии, где тот был наследственным курфюрстом. Но с такой же внезапностью, с какой Карл всегда составлял и осуществлял свои планы, до последней минуты не говоря о них ничего своим приближенным, он мог двинуться из Польши, где он стоял, не на юго-запад, в Саксонию, но на северо-восток, в Ингрию, пытаться отвоевать Нарву, разрушить возникавший Петербург, очистить от русских Ливонию, вернуть Митаву и Бауск.

И в самом деле, в Стокгольме в правящих кругах столицы было немало голосов в пользу скорейшего появления главной королевской армии в Прибалтике.

21

Начались для России трудные времена, и эти трудности увеличивались потому, что ни на одно слово своего "союзника" Августа II, короля польского и курфюрста саксонского, положиться было нельзя, и вместе с тем, никак нельзя было ссориться с ним, напротив, должно было всячески его "ублажать". Ведь блестящие достижения 1701-1705 гг., начиная от победы при Эрестфере в конце декабря 1701 г, и кончая взятием Митавы и Бауска в сентябре 1705 г., были в значительной мере облегчены именно тем, что все это время Карл был занят войной с Августом в Литве и Польше.

Петру важно было удержать перепуганного Августа от сепаратного мира с Карлом, потому что такой мир сразу же освободил бы всю шведскую армию для начала немедленного похода против русских.