Северная война и шведское нашествие на Россию

В неисчерпаемой сокровищнице отдела «Rossica» нашей Государственной публичной библиотеки имени Салтыкова-Щедрина есть любопытная немецкая листовка, не подписанная, но явно происходящая из Саксонии или Силезии. Это восторженная ода в стихах на четырех печатных страницах.

Одописец в крайне несовершенных, но проникнутых восхищением виршах приносит чувство благодарности и преданности королю Карлу XII от имени… реки Днепр, не более и не менее. Автор считает уже Россию разгромленной, а Украину прочно завоеванной. Река Днепр «уверяет» короля, что русские уже трепещут на берегах реки и готовятся бежать при приближении героя. Русские будут прогнаны до Черного моря и там утоплены! Днепр мечтает: "Да поднимется во мне уровень воды от русской крови"![416] Пусть великий король получит на Днепре державное обладание, а шведский солдат пусть вознаградит себя сокровищами! и т. д.

Эта листовка очень характерна. Если Мазепа мечтал для Украины о польском вассалитете, то вся сочувствующая Карлу протестантская Германия полагала, что Украина будет отныне и во веки веков принадлежать королю "шведов, готов и вандалов", великому Карлу, которого тот же Днепр горячо хвалит тут же за "избавление Одера от ига католических попов".

Столь пылкие, истинно лютеранские немецко-шведские чувства одушевляют "реку Днепр", вспоминающую тут с восхищением, как Карл XII заставил в 1706 г. австрийского императора изменить в австрийской Силезии церковное законодательство в пользу протестантов.

Можно без преувеличений сказать, что гибельный для шведов по последствиям зимний поход 1708–1709 гг. на Украину, поход в самом деле очертя голову, увлек не только Карла XII, но и многих шведских, и немецких, и (в меньшей степени) французских историков, и они принялись взапуски восхищаться «гениальнейшим» планом шведского короля. Трудно вообразить себе, что пережила шведская армия в этот зимний период войны, который начался в ноябре 1708 г. от берегов Десны и окончился в апреле 1709 г. на подступах к Полтаве. Все предположения Карла оказались грубо ошибочными, все его надежды разлетелись одна за другой, как мыльные пузыри, все его стратегические расчеты в это время просто поражали своим легкомыслием его генералов, с которыми он перестал совещаться. Мазепа, человек несравненно более осторожный и опытный, теперь старался внушить королю, что хорошо бы отойти к Днепру и затем идти к югу более безопасно вдоль Днепра. Но нет! Карл считал, что, отступая к западу и идя к югу, к Киеву, более западной дорогой, чем та, по которой он шел к Полтаве, он теряет шанс завоевать всю Левобережную Украину. И с непреоборимым упорством, которое было основной чертой Карла XII, он шел раз избранной дорогой.

В апреле 1709 г. при страшной распутице шведы уже постепенно, частями, стали подходить к Полтаве, и после нескольких верховых поездок около крепости в первых числах апреля Карл быстро решил, что взять эту плохо, на его взгляд, укрепленную цитадель не будет стоить особого труда.

И все-таки, когда в начале апреля 1709 г. началась осада Полтавы шведской армией, эта армия оставалась хоть и ослабленной, но еще могучей, а Карл XII грозным противником. Так казалось и дипломатам и государям Европы, так представлялось и многим в окружении Петра.

Характерно, что уже с самых первых дней после открытия измены Мазепы в украинском народе не было никаких колебаний, и украинцы по-прежнему всей деревней покидали жилища и убегали в леса при первом же слухе о приближении шведов и мазепинцев. Вот показание казака Прожиренока о том, как повели себя жители его деревни в конце октября 1708 г., т. е. буквально тотчас же после открытого перехода гетмана в шведский лагерь: "Когда де шведы в деревню оную Дехтяревку пришли и с той деревни он и прочие все жители с женами и с детьми выбрались на ею сторону реки в лес".[417] На Украине, стране менее лесистой, чем Белоруссия, шведы ломали дома в деревнях и строили из этого материала мосты для перехода через водные преграды. Пойманных крестьян шведы жестоко мучили, вымогая признание, где спрятан хлеб и другие продукты. Из Ямполя бежали все жители города еще раньше, чем им было указано первое пристанище в городе Севске.

Приближаясь к Стародубу, шведы имели еще лишний случай убедиться, что население, по земле которого они идут, настроено к ним враждебно и прибегает к наиболее губительной для агрессора форме народной войны. Шведы прислали в Стародуб воззвание, предлагая населению оставаться в домах своих и продавать шведской армии хлеб. Но русский народ в "крепкой и великой надежде" не покорился врагу: "Как пришли драгуны к Стародубу и мужики из деревень все убежали по лесам також и в городу".[418] И крестьяне и горожане оказались вполне единодушны в нежелании иметь с врагом какие бы то ни было отношения, кроме вооруженной борьбы.