Северная война и шведское нашествие на Россию

Петр решил пока не выводить из Польши русское войско. Решено было выждать, соображая свои дальнейшие действия с дальнейшими движениями Карла в Саксонии и Польше.

Польша оказалась в руках шведов и их ставленника Станислава Лещинского. И все-таки Петр не считал целесообразным окончательно отказаться от низложенного Августа.

Что король Август II прозван «сильным» только потому, что у него крепкие мускулы и что он гнет серебряные тарелки. но что на самом деле он робок, готов на предательство, необычайно алчен и попрошайка, склонный прибегать к политическому шантажу при ходатайствах о субсидии, — это Петр знал очень хорошо. В ноябре 1706 г. царь писал о нем Меншикову: "…от короля всегда то, что дай, дай, денги, денги".[132] Но приходилось до предательской истории с Альтранштадтским миром и даже после этого делать вид, что Петр считает Августа союзником верным, но только попавшим, к несчастью, в беду. Приходилось верить нелепой комедии, будто бы Август вовсе не хотел подписывать позорный мир, но что его уполномоченные Имгоф и Пфингстен напутали и, превысив свои полномочия, без ведома короля согласились на вое условия Карла XII и что, например, Август совсем не знал, что Паткуля выдадут Карлу на пытки и колесование и т. д. Но что же было делать? Где искать более подходящего короля?

Есть одно замечательное высказывание Петра, касающееся этого вопроса. Прусский король интересовался, как думает поступить Петр в случае, если шведы уйдут "в свои земли" и «покинут» Польшу и Станислава. Петр решает вопрос так: он намерен будет признать польским королем того, кто может продержаться без помощи иностранцев. "А о признании такое средство положить: которой без помощи протчих останется собственною своею силою, того и признать".[133]

Это было по существу наиболее рациональное решение, но несчастье Речи Посполитой было в том, что уже прошли времена, когда она могла распоряжаться своим престолом по собственной воле, не считаясь с другими державами. Пришлось и Августом не брезгать, хотя он и изменяет и, даже изменяя, все-таки попрошайничает: "зело скучает о деньгах". Хуже всего было, что король Август, он же курфюрст Саксонский, отдал без боя свое богатое курфюршество шведам, и Петр видел, как разгорается пожар, и понимал, что "лучше сей огонь скорей угасить, пока швед не подопрется саксонскими деньгами". Но никто не мог тогда угасить "сей огонь". Он погас не в 1706 г., а только в 1709 г. на полтавском поле. А подкрепиться ("подпереться") саксонским золотом Карлу удалось так обильно, что когда петровские кавалеристы ворвались 27 июня 1709 г. в шведский ретраншемент у полтавского вала, то в личном помещении бежавшего с поля битвы Карла они еще нашли два миллиона саксонских золотых ефимков.

Но до этой развязки еще много должно было утечь и русской и шведской крови. Пока материальная возможность вести очень долгую войну у Карла XII была.

29

С 28 декабря 1706 г. до 30 апреля 1707 г. Петр провел в Жолкиеве. Конница (драгунские полки) находилась при царе, в Жолкиеве и Яворове, а пехота стояла в Дубно и окрестных местах.

В Жолкиеве Петр созвал свой главный генералитет во главе с Меншиковым и графом Шереметевым. Время было неспокойное.

Дипломатическая изоляция России с каждым месяцем становилась все явственнее. Оскорбительные выходки и прямые провокации со стороны шведского короля следовали одна за другой. Варварская расправа с Паткулем произвела тогда в политических кругах Европы особенно сильное впечатление.

Паткуль, сидевший с конца 1705 г. в заключении в саксонской цитадели в Зонненшейне, был по специальному о нем условию, внесенному, согласно желанию Карла XII, в Альтранштадтский договор, выдан шведам, перевезен в г. Казимир в Польше и здесь предан в октябре 1707 г. мучительнейшей казни. Сам Карл лично дал очень подробную инструкцию: Паткуля сначала колесовали, причем ему было дано с долгими промежутками шестнадцать ударов кованной железом дубиной, переломавшей ему последовательно все кости рук, ног, позвоночника, затем, когда он подполз к эшафоту и умолял поскорее отрубить ему голову, то палач лишь на четвертом ударе топора покончил с ним. Труп затем был четвертован. И Карл XII был еще в большом гневе на офицера, командовавшего при выполнении казни, за то, что Паткуль не получил еще нескольких ударов, и офицер был за излишнее милосердие разжалован.[134] Все это со стороны Карла XII, знавшего, сколько раз царь хлопотал перед Августом о присылке арестованного Паткуля в Россию, проделывалось с целью как можно больнее уязвить и оскорбить царя в лице его полномочного посла, каковым числился Паткуль перед своим арестом.