Северная звезда

Маша молча наблюдала, как он тщательно раскатывает шкуру. В первый момент даже подумала, не мамонт ли это – уж больно мохнатой и большой она была.

– Это овцебык, – пояснил Одинцов. – Такая местная скотина размером с зубра или бизона… Радуйся, Маша, наверняка в Петербурге ни у кого нет шкуры овцебыка, – неловко сострил её муж.

– Да, так лучше, – констатировала девушка. – Очень мило с твоей стороны, что ты подумал об этом. Я так устала за сегодняшний день, голова идет кругом. Спасибо тебе огромное…

– Это не я, это Фред придумал.

Она чувствовала себя маленькой певчей птичкой в клетке, которая мечется, не в силах увернуться от огромной человеческой руки, которая хочет поймать ее и сжать в кулак. И это первая брачная ночь! И это ее любимый, её муж, тот человек, соединить с которым свою судьбу она так страстно мечтала и добивалась любой ценой! Как же она была глупа, что приехала сюда! А ведь Устюжанин предупреждал ее. Почему она не послушалась его? Но теперь поздно. Она здесь, Николай далеко, и вряд ли они еще когда-нибудь встретятся.

– Любимая, почему ты не хочешь снять ночную рубашку?

Маша была в замешательстве, она нервно теребила кружева на вороте и смотрела на Дмитрия испуганными глазами.

– Я не могу!

– Почему не можешь? Мы ведь уже были вместе, и тогда ты не слишком стеснялась. Что же случилось теперь? С нынешнего дня я твой муж, и раз уж взял на себя бремя брачного союза, то хочу использовать и его преимущества.

Боже, какой ужас! «Бремя брачного союза»! Надо же так сказать!

– Мы женаты, так давай, по крайней мере, получать от этого нечто приятное. Залезай под одеяло, раз такая стеснительная. Я могу и не смотреть. Так что снимай скорее рубашку, мне надоело ждать.

Горькая, ужасная обида захлестнула Машу, но она послушно легла и натянула одеяло до подбородка. Потом сняла через голову сорочку и почувствовала, что ей хочется плакать. Хотелось провалиться сквозь землю от стыда и унижения. Ни в каком страшном сне ей не могла привидеться такая брачная ночь!

Он лег рядом с ней. Его рука скользнула по ее груди, животу…

А Мария почему-то думала о Николае. И об отце.

«Батюшка, родненький, прости меня, глупую!»

* * *

Несколько недель спустя

Сегодня Мария пребывала в хорошем настроении, что с ней нечасто случалось в последние дни.

Она уже приноровилась к жизни с Дмитрием – и днем и ночью, втянулась в нелегкий быт, должно быть, помогала кровь отца и предков – двужильных русских мужиков.

Перемыла всю посуду, по мере сил выскребла грязь, а её свинина с бобами вызывала восторг у мужчин. Приспособилась печь в сковороде такой восхитительный хлеб, что трое компаньонов пару раз объелись – уроки Перфильевны пригодились. Даже подсказала парням, как избежать канители с разжиганием огня, нащипав лучины и приготовив несколько в меру обугленных поленьев.

И вот теперь она гуляла в окрестностях лагеря, позволив себе отдохнуть.

Полной грудью вдыхала свежий прохладный воздух. Затем неожиданно услышала звук ударов кирки о грунт. Кто-то усердно долбил вечную мерзлоту, которую сперва надо было разогревать костром. Пробить шахту было нелегкой задачей. Из-за вечной мерзлоты земля здесь весь год оставалась промерзшей, оттаивая лишь на два-три аршина. Нужно было развести большой костер, поддерживать его в течение десяти часов и лишь затем начать рыть яму. Что зимой, что летом…

Пройдя еще сотню шагов, девушка увидела покрытую дерном бревенчатую хижину. Рядом с хижиной протекал небольшой, глубокий ручей, и у кромки воды двое мужчин, один высокий, а другой маленький и худой, хотя и крепкий, сооружали промывочную бутару для золота.

Приблизилась, стараясь производить как можно больше шума. В этих краях, как она знала, считалось неприличным бесшумно подходить к человеку, да и небезопасным: можно было словить пулю.

Высокий выпрямился и сдвинул шляпу на затылок.

– Привет, – поздоровалась Одинцова. – Я просто проходила мимо, увидела ваш участок и решила навестить соседей. Если вы, конечно, не возражаете.

Мужчина дружелюбно улыбнулся. У него было чисто выбритое лицо с широкими скулами и добрыми светлыми глазами. Нос картошкой и большой рот придавали его лицу мальчишеское выражение, хотя возраст его приближался к пятому десятку.

– Привет! Очень рад, что у меня в соседях такая милая женщина! Я Стив Конти, а это моя жена Эрна. По крайней мере, так я ее называю. Не могу выговорить ее индейское имя.

Небольшая фигурка выпрямилась, и Мария разглядела того, кого сначала приняла за молодого паренька. На неё уставилось скуластое смуглое лицо с карими глазами и веселой улыбкой.

– Ты скво того чокнутого русского старателя? – спросила она.

– Наверное, – кивнула Маша, совсем не обидевшись и улыбнувшись в ответ. – Нам, женщинам, вечно не везет с мужчинами!

– А не выпить ли нам в честь такого случая чего-нибудь освежающего? Что вы на это скажете, миссис Мэри? – осведомился Стив.

Эрна услышала его слова и поспешно направилась к хижине. Конти посмотрел ей вслед и восхищенно покачал головой: