Северная звезда

– Вот спасибочки! – Он осушил горячий напиток в два приема. – Ух, хорош кофе! Так чего я пришел, вот. Шел я, грю, через Сэркл, а тамошний доктор мне это передал, мол, для миссис э-э-э… Одинтсофф.

Он вытащил из-за пазухи аккуратно сложенный клочок бумажки. Это было даже не письмо, а помятая и потрепанная коротенькая записка. Чернила местами расплылись, но Мария сразу же узнала четкий почерк Дмитрия.

– Ох, ну надо иттить, кажись, – тут же распрощался Джош. – А то ведь дело ждать не будет. И спасибочки за угощение, хороший кофе у вас, хозяюшка!

Когда дверь за ним захлопнулась, девушка, холодея, развернула бумажную четвертушку.

Прочтя, она в ярости схватила письмо и ожесточенно скомкала его, затем порвала его в клочья и, бросив на пол, стала безжалостно топтать.

– Что случилось? – встревожился Николай. – Зачем ты это делаешь?

– Затем! Черт бы его побрал, Коля! Черт бы его побрал!

Блондин сел на низенькую скамеечку и задумчиво произнес:

– Я так понимаю, что это послание от твоего мужа?

– Да! Он хочет, чтобы я приехала к нему.

– Приступ нежных чувств?

Мария помотала головой, а потом, успокоившись, пересказала возлюбленному содержание. Дмитрий писал, что тяжело заболел и потерял всё имущество и золото. Его провизию украли, и теперь он лежит в своей хижине в Сэркле, готовясь к смерти.

– Он пишет, что не обратился бы ко мне, если бы у него был другой выход. Но его нет. Я – его последняя надежда.

– Пожалуй, так оно и есть, – протянул голубоглазый.

– Что? – Она резко обернулась к нему. – Как ты можешь сидеть здесь как ни в чем не бывало, как будто тебя это не касается! Этот подлец бросил меня в дикой тайге! Бросил на произвол судьбы! А теперь уверен, что я со всех ног помчусь к нему только потому, что я ему, видите ли, нужна!

Николай сосредоточенно вглядывался в пламя свечи.

– Может, ты действительно нужна ему…

– Ты что же, хочешь сказать, что я должна помчаться к нему сломя голову? – взвилась Маша. – Как покорная, верная супруга? – нервно рассмеялась. – Ну, нет! Я уже не одуревшая от любви вчерашняя петербургская гимназистка, чтобы решиться на такое! Я, черт возьми, женщина с Аляски, «нордвумэн», как написал один газетчик!

– А почему бы и нет? – цедил меж тем Устюжанин. – Ты ведь его жена, не так ли?

– И это говоришь ты?!

Мария в замешательстве смотрела, как Николай поднялся со скамейки и подошел к окну.

– Тебе лучше поехать к нему, Мэри. У меня предчувствие, что он умрет.

– Что? Умрет? Почему ты думаешь… А хотя бы и так. Как выражаются твои янки, «это решит многие наши проблемы»? Не правда ли?

Блондин резко помрачнел.

– Аляска – суровый край, как ты уже могла убедиться, и он не прощает слабости. Человеку тут очень просто умереть. Можно сломать ногу, попасть в старый капкан или обморозиться. Даже просто простыть, и ты – труп. Медведь-шатун, горный обвал, простуда, тухлое мясо или некстати рухнувшее дерево… Все может случиться… И именно поэтому тут принято помогать, если ты можешь помочь, чтобы потом помогли тебе. Что до твоей второй мысли, то я бы, разумеется, хотел видеть тебя свободной, но при условии, что к этой смерти ни ты, ни я не приложим руку.

– Да что значит «приложим»?! – возопила купеческая дочь. – Мы не няньки, а он не малыш несмышленый! И это он, если помнишь, ушел от меня черт-те куда, а не я от него! А! Вот оно что! Я… я поняла! Ты просто хочешь отослать меня к нему, потому что я тебе наскучила! – выкрикнула она.

– Не говори глупостей. Никуда я не хочу тебя отсылать. – Лицо Николая превратилось в суровую каменную маску. – Пойми! Ты вряд ли захочешь жить с бесчестным человеком, а у меня есть представление о чести! Было бы не по-людски бросить его вот так, раз уж он обратился к нам! Дружочек, – приобнял он замершую Машу, – я знаю, что значит оказаться одному, без всякой помощи в нашем дерьмовом краю. А твой Дмитрий… не думаю, чтобы он стал писать тебе, если бы действительно не был в безвыходном положении. Я могу любить его жену, но брать его гибель на душу не хочу. Так что я отвезу тебя к нему, а там уж поступай, как знаешь.

Маша чувствовала, как ее сердце холодеет от страха, но обреченно принялась собирать вещи. Время от времени она оглядывала хижину Устюжанина. Маленький, но по-своему уютный домик… Печурка не из железа, а из кирпича, сложенная так, что не дымила. Цветные вырезки из журналов в рамках на стенах, а на низком самодельном комоде было несколько стопок книг. Крохотная кухонька была отделена от остального жилища чем-то вроде ширмы из досок по грудь человеку. Она уже успела привыкнуть к этому жилью и даже находила его уютным…

Что-то подсказывало ей, что она сюда больше не вернется.

* * *

Они покидали Доусон на рассвете, когда красный шар солнца карабкался вверх по небосклону, опираясь на молочно-розовые пушистые облака, висевшие в бесконечно ясном прозрачном небе.

Им нужно было преодолеть путь в двести миль на север…