Северное сияние

– Так ты был важной персоной, – изумилась Лира. – Прямо как мой отец! И с ним случилось то же самое, когда я родилась. Он тоже кого-то убил, и у него отняли богатство. Это было задолго до того, как его посадили в тюрьму на Свальбарде. Я ничего про Свальбард не знаю, только что он на далеком Севере… Он весь покрыт льдом? Ты можешь добраться туда по замерзшему морю?

– Не с этих берегов. Море к югу от него иногда замерзает, иногда нет. Понадобилась бы лодка.

– Или воздушный шар.

– Или воздушный шар, да – но еще попутный ветер.

Он вгрызся в оленью ногу, а Лире вспомнились ведьмы, летевшие в ночном небе, и ее осенила безумная идея. Но она ничего не сказала о ней, а стала расспрашивать Йорека Бирнисона о Свальбарде и жадно слушала его рассказы о медленно ползущих ледниках, о скалах и плавучих льдинах, где устраивают лежбища сотни моржей с белыми бивнями, о море, кишащем тюленями, о нарвалах, скрещивающих свои длинные белые бивни над ледяной водой; о мрачном, одетом в железо береге, о скалах в полкилометра высотой, где гнездятся и реют в воздухе грязные скальные мары; об угольных шахтах, об огненных шахтах, где кузнецы-медведи куют толстенные листы железа и склепывают в броню…

– Йорек, если у тебя отобрали броню, откуда взялась эта?

– Я сделал ее сам на Новой Земле из небесного металла. Пока не сделал ее, я был не целый.

– Значит, медведи могут сами сделать себе душу… – сказала она. Сколько еще неизвестного в мире. – Кто король Свальбарда? У медведей есть король?

– Его зовут Йофур Ракнисон.

Это имя Лире что-то напомнило. Она слышала его, но где? И голос тогда был не медвежий и не цыганский. То был голос Ученого, отчетливый и педантичный, лениво-высокомерный – типичный для Иордан-колледжа. Она повторила имя про себя. Ну конечно, она его слышала!

И тут вспомнилось: Комната Отдыха, Ученые слушают лорда Азриэла. Это был Пальмеровский Профессор, он что-то сказал про Йофура Ракнисона. Он употребил слово «панцербьёрн», которого Лира не знала, и не знала, что Йофур Ракнисон – медведь; но что же он тогда сказал? Что король Свальбарда тщеславен, к нему можно подольститься. И что-то еще, вспомнить бы… столько всего случилось с тех пор…

– Если твой отец – узник у свальдбардских медведей, – сказал Йорек Бирнисон, – ему не убежать. Лодку там сделать не из чего, нет леса. С другой стороны, если он человек благородный, с ним будут обходиться достойно. Ему дадут дом со слугой, пищу и топливо.

– А вообще медведей можно победить?

– Нет.

– Или перехитрить?

Он перестал есть и посмотрел ей в глаза. Потом сказал:

– Ты никогда не победишь бронированных медведей. Ты видела мою броню; теперь посмотри на мое оружие.

Он бросил мясо и поднял лапы, показал ей черные ладони. Они были покрыты толстой ороговелой кожей, и каждый коготь был длиной, по крайней мере, с ее ладонь, острый как нож. Он позволил изумленной Лире провести по ним рукой.

– Одним ударом проламываю череп тюленю, – сказал он. – Или ломаю человеку хребет, или отрываю конечность. Могу и кусать. Если бы ты не помешала мне в Троллезунде, я разгрыз бы его череп, как яйцо. Но хватит о силе, теперь насчет хитрости. Ты не можешь обмануть медведя. Хочешь доказательство? Возьми палку и фехтуй со мной.

Лира обрадовалась предложению и, выломав палку из заснеженного куста, пообрывала боковые веточки и взмахнула ею, как рапирой. Йорек Бирнисон сел по-человечьи и положил передние лапы на колени. Она встала перед ним, но тыкать в него палкой не хотелось – уж больно мирный был у него вид. Поэтому она просто размахивала палкой, делала ложные выпады влево и вправо, не пытаясь в него попасть; он же не шевелился. Она проделала это несколько раз, а медведь сидел как вкопанный.

Наконец она решила уколоть его, но не сильно, только тронуть палкой живот. Неуловимым движением лапы он отбил палку в сторону.

Она удивилась, попробовала снова – с тем же результатом. Он двигался гораздо быстрее и точнее, чем она. Она пробовала ткнуть его всерьез, делая фехтовальные выпады, и ни разу не коснулась его тела. Он будто знал ее намерение заранее, и, когда она целила в голову, огромная лапа отбивала палку, а когда делала ложный выпад, он сидел не шелохнувшись.

Она вошла в азарт, кинулась в яростную атаку – тыкала, рубила, хлестала палкой – и ни разу не пробила его защиту. Лапы его поспевали повсюду, точно вовремя, чтобы парировать выпад, отбить удар.

В конце концов ей стало страшно, и она остановилась. Она вспотела в своих мехах, запыхалась, устала, а медведь по-прежнему сидел невозмутимо. Если бы у нее была настоящая шпага с острым концом, на нем не осталось бы ни царапины.

– Ты небось и пули можешь ловить, – сказала она и бросила палку. – Как тебе это удается?

– Потому что я не человек, – сказал он. – Ты никогда не обманешь медведя. Мы видим хитрости и обман так же ясно, как руки и ноги. Мы видим так, как люди разучились видеть. Но не ты – ты понимаешь прибор с символами.

– Это ведь не то же самое? – сказала она. Сейчас он внушал ей еще большую робость, чем тогда, когда был в гневе.