Северное сияние моего сердца (СИ)

Но тот молчал, не смея издать и звука. Все, что он так долго планировал, гадкий америкашка разрушил всего одной фразой. И как ему теперь смотреть ей в глаза? Даже находится рядом с россиянкой Германии было весьма неловко.

— Мне надо идти… Дела, сама понимаешь. — Не поднимая на нее свой взгляд, промямлил немец, быстрыми шагами убираясь из комнаты.

России оставалось лишь смотреть ему в след, не двигаясь с места, будто парализованная. Лучший друг детства все это время любил ее. А она даже не заметила… Что же он раньше этого не говорил? Хотя зная его скромность и стеснительность, русская, возможно, узнала бы о любви Германии перед своей смертью.

— Свалил как трус, поджав хвост. Весь в отца. — Гордо бросил тому в след Штаты, скрестив руки на груди.

Какая же он свинья. Его слова были последней каплей в чаше терпения.

Все произошло слишком быстро. Немец даже скрыться в дверном проходе не успел, как на весь кабинет раздался громкий хлопок. Ярко красное пятно от руки россиянки украшало щеку американца, вынуждая его приложить свою ладонь к пульсирующему от боли месту. Только сейчас он понял, что перешагнул черту дозволенного. Однако сделанного не воротишь, а сказанного не забудешь.

— Россия, я….

— Никогда не смей такого говорить о Германии. — Перебила его та, еле сдерживая себя. — Чертов эгоист! Я была высшего мнения о тебе!

— Рос…

— Не смей меня перебивать! — закричала на него девушка.

Оставив попытки заговорить с ней, США попытался дотронуться до России, однако и тут он потерпел фиаско.

— Не трогай меня! Ты отвратителен! — отскочила от него русская. — Как можно такое говорить!? Видеть тебя не желаю! Убирайся отсюда к чертовой матери!

Поставив этой фразой жирную точку, россиянка выбежала из кабинета, оставляя Штаты наедине с самим собой.

Льет дождь. Серая земля кажется поникшей. В городе повсюду грязь, а в грязных лужах с бензиновой пленкой видны бесчисленные всплески дождевых капель. Молния в ночную грозу, словно девица в темнице, пытается вырваться из непроходимых туч: вспорет черноту неба, обдаст землю могучей волной света, но небо не сдается, захлопывая створки, и молния яростно рычит где-то за непроницаемой стеной, чтобы снова прорваться светом сквозь ненавистную тьму.

Сидя на подоконнике в полной темноте Германия все продолжал думать о том, что недавно произошло в кабинете. Он давно потерял счет времени. Да и крики этих двоих уже давно прекратились. Немец никогда не видел настолько разъяренную Россию. А тем более такого удара. Он надеялся, что у американца не будет синяка. А то скажет, будто его избили в Вене.

Послышался тихий стук в дверь. Возможно, прислуга пришла, чтобы позвать его на ужин, но желания что-нибудь съесть, совершенно не было.

Как же Германия ошибся.

Россия, волнуясь о своем друге, поднялась к нему в комнату, в надежде, что тот никуда не ушел. Тихо постучав, она осторожно приоткрыла дверь, и, заметив смотрящего в окно немца, вздохнула с облегчением. Теперь нужно подобрать правильные слова, чтобы хоть как-то начать разговор.

А вот Германия усиленно делал вид, будто вовсе не заметил, как русская вошла в его спальню. Ему и так неловко после того спора с США. А теперь стало еще хуже, когда они остались наедине. Сердце изнывало от боли, голова отказывалась думать. Еще немного этой тишины, и немец сойдет с ума или выпрыгнет из окна.

— Гер… — позвала его россиянка, уже стоя посреди комнаты, боясь сделать лишний шаг.

В ответ угнетающее молчание. Оба не знали с чего начать, как отреагировать. Неловко. Страшно. Мысли путались в голове. Но если один продолжает отмалчиваться, то другой собирает оставшуюся смелость, и подходит совсем близко к напуганному зверю.

— …это правда? То, что сказал США?

Как же сейчас Германии хотелось сбежать. Но к счастью парень смог взять себя в руки, набраться храбрости и посмотреть правде в глаза. Сейчас, или никогда!

— Да. Я давно должен был тебе это сказать. Россия, я влюбился в тебя с тех самых пор, как мы впервые встретились, помнишь это?

Ну, как же она могла забыть об этом!

Это было двадцать третьего августа 1939 года. Тогда ее отец должен был встретиться с Третьим Рейхом, чтобы подписать договор о ненападении, по-другому пакт Молотова — Риббентропа. СССР сидел в кабинете вместе с Третьим, не позволяя своей дочери войти к ним. Тогда она не понимала, почему папа не взял ее с собой, даже не дал увидеть этого странного незнакомца. Сидя на ковре в небольшой гостиной, Россия читала свою любимую книгу, напевая одну знакомую песню. Тогда она еще не знала, что за ней уже давно наблюдает Германия, боясь войти в комнату. Он был очень стеснительным и трусливым ребенком. Увидев незнакомку, ему было страшно просто сказать ей “Привет”. И тогда русская, наконец, заметив маленького мальчика, прячущегося за дверью, радостно улыбнулась ему. Они играли до самого вечера. А когда пришел Союз, чтобы забрать свое чадо, немец разревелся, не желая расставаться с новым другом.

— Конечно, помню! У меня до сих пор сохранилось в памяти, как ты залез на дерево за яблоками, и, спускаясь, порвал себе штаны на заднице.