Северные амуры

Аксакалы, сделав «аминь» — проведя ладонями над бородою, потянулись гуськом к майору, чтобы поздравить его со столь высоким назначением.

Земляки победнее и помоложе кланялись издалека.

Ильмурза показал мулле и старцам на крыльцо: дескать, милости прошу, покосился на дерзкого Азамата — этот буян и без приглашения заявится.

— С недельку, поди, погостишь? — спросил мулла, шествуя в дом.

— Нет, никак не получится.

Ильмурза остановился, вопрошающе взглянул на сына, Сажида побледнела, а прячущаяся за крыльцом Сафия негромко вскрикнула и убежала, зажав рот фартуком.

— Князь Григорий Семенович поручил объехать все кантоны, проверить подготовку новобранцев во Вторую армию[36], начать формировать полки. Так что задержаться не получится.

Аксакалы приостановились во дворе — пожалуй, неприлично мешать насладиться скоротечным пребыванием в семье такому высокопоставленному государственному деятелю…

Кахым понял их нерешительность и обратился с нижайшей просьбой:

— Достопочтенные аксакалы, военное время — торопливое, когда еще доведется мне потолковать с вами о мирных делах!.. Да и посоветоваться мне с вами надо бы.

Ильмурза степенно поддержал сына:

— Аксакалы, для кого-то он и турэ, а для вас — Кахым. А ты, сынок, иди умойся, приведи себя в порядок. Я сам проведу гостей к табыну.

Мулла давно уже был в горнице, восседал на самой высокой подушке, благосклонно наблюдал, как рассаживались на нарах вокруг него старцы, поморщился, когда шмыгнул и пристроился в сторонке Азамат.

Хозяин успел сменить бешмет на мундир с медалью и держался еще надменнее, внушал землякам:

— Из моего повиновения сын не выйдет, следовательно, мое слово, и ваши советы, и молитва хэзрэта — залог его успеха. Мы не поможем — кто поможет?..

А Кахым, не в пример отцу, мундир свой скинул и пришел в горницу к гостям в обычном казачьем бешмете, но с эполетами.

Служка принес самовар, блюда, миски, чаши с угощениями. Кахым, подождав, когда мулле, старцам и даже непривычно молчаливому Азамату нальют крепкого благоуханного чая из китайской травы, приступил к рассказу о ходе войны с французами, старался укрепить веру земляков в скорый перелом в сражениях, в единоборстве с полчищами Наполеона.

— Исчадие ада, сын шайтана этот Наполеон! — возмущенно заметил мулла.

И все согласились с ним.

— Башкирские полки дерутся лихо! — сказал Кахым. — В Петербурге ими не нахвалятся!

Гостям эта похвала понравилась, старики буквально помолодели, бросали друг на друга гордые взгляды, словно это об их подвигах говорил Кахым.

— Не уронили чести башкира!

— И мы славно сражались под знаменами Суворова!

— Новобранцы тоже не подведут, ты, Кахым, не сомневайся!

— Да, верю, что и новые полки прославятся, — кивнул Кахым. — Пленные французы удивляются, с чего это башкирские всадники так беззаветно воюют за Россию.

— И зря они удивляются, — вставил свое веское слово Ильмурза, поправив для солидности звякнувшую медаль. — Испокон веков башкиры помогают русским, если вторглись в страну иноземцы.

Аксакалы в знак согласия закачали бородами.

— Знали бы французы, как русские и башкиры храбро воевали под знаменами Пугачева и Салавата!.. — нахально ввязался в мирную беседу Азамат.

Наступила напряженная тишина, старцы повернули бороды к мулле, прося у него защиты порядка и приличия.

И хэзрэт Асфандияр немедленно дал отпор смутьяну:

— Азамат-кустым, не лезь в беседу старших по годам и наиглавнейших в ауле по положению! Когда Кахым-турэ говорит, то и мы, аксакалы, молчим и внимательно слушаем.

Старцы закивали, одобряя разумную отповедь муллы Азамату.

Кахым постарался прекратить стычку:

— Святой отец и вы, аксакалы, не будем тратить время на перепалку! Надо скорее выиграть войну. Разгромим, выгоним французов и начнем жить лучше, по-новому. Царь обещал после войны вернуть башкирам вольности и земли для кочевья. Закон оградит наши обычаи и обряды. А сейчас надо нам срочно вооружить джигитов-новобранцев и отправить в Нижний Новгород.

Азамат опять не утерпел:

— Казна поможет?

— Ты же знаешь, что снабжение джигитов лошадьми, оружием и провиантом берет на себя аул, — ответил с досадой Кахым.

— Легко сказать!.. — фыркнул неукротимый Азамат. — И сейчас аул обезлюдел. В домах тоска, слезы, а в закромах — пусто, мыши от голода передохли. Уйдут с полком молодые парни, и останутся ветхие старики, бабы да дети.

И аксакалы приуныли, переглядывались, перешептывались, а мулла внимательно рассматривал потолок, как бы погрузившись в молитвенное единение с Аллахом.

Наконец старик посмелее сказал, пряча глаза:

— Совсем обнищал народ.

Кахым, живя привольно, на полном офицерском обеспечении, в столице, и не предполагал, что башкирская деревня так обнищала. Э-э, хитер-хитер князь Волконский — назначил своим уполномоченным по призыву Кахыма, чтобы все сделать башкирскими руками!.. Нет, Волконский решительно умнее, чем о нем думают в Министерстве и петербургских салонах. И проклинать станут в аулах не генерал-губернатора, а своего же Кахыма. Где же выход? Тянуть с формированием полков? Кахым не пойдет на это. Башкиры не оставят в беде русских братьев по оружию.