Северные архивы. Роман. С фр.

рые в конце концов стали симпатизировать

пруссакам, поддерживавшим порядок, за исключе­

нием тех случаев, когда те воровали настенные и

каминные часы. Один из завсегдатаев вторников,

ныне, увы, менее элегантных, чем прежде, приез­

жает в Версаль, где оказывается, если можно так

выразиться, в первых рядах. Он видит сестер и жен

благонамеренных законодателей, стоящих вдоль

тротуара, чтобы посмотреть, как ведут пленных

коммунаров, и ткнуть кончиком зонтика в лицо и

глаза несчастным («Ну и поделом им»). Этот рас­

сказ будет преследовать Мишеля всю жизнь, он не

сделал из него человека левых убеждений, но по­

мешал ему стать правым. Отцы-настоятели конфи­

скуют у него «Оду павшим Коммуны», в которой

искреннее негодование выражено заимствованны­

ми у Гюго штампами, но без вдохновения, свойст­

венного гернсейскому старцу. Ему угрожает

исключение, но накануне экзаменов недисципли­

нированного, хотя и блестящего ученика, к тому

же происходящего из хорошей семьи, не выставят

вон. Мишель с триумфом сдает экзамены на сте­

пень бакалавра.

255

* * *

Университетские годы сперва в Лувене, потом

в Лилле (если только не наоборот) походили ско­

рее на неистовые скачки. Мишель появляется на

балах в красных каблуках и рубашках с кружев­

ным жабо. Сестры соучеников и дочки профессо­

ров разделяют его ненасытную ж а ж д у жизни.

Атмосфера та ж е , что в «Любовных похождениях

кавалера де Фобласа» или в юные годы Казановы

до встречи с Генриеттой: все происходит быстро,

легко, по-щенячьи. Радость пса, катающегося по

траве. Прежде всего в Лувене, куда Мишель

Шарль определил сына, конечно же потому, что

доверяет известному католическому университе­

ту, под сурдинку продолжается вечная фламанд­

ская вакханалия. Юные особы, за которыми так

следят, подделывают ключи и держат наготове

уголки то в конюшне на охапке соломы, то в пра­

чечной на куче белья. Снисходительные и велико­

душные служанки разговаривают и ведут себя,

словно кормилица Джульетты *. Подобная горяч­

ность порою имеет последствия: хорошенькая де­

вица, у которой полно поклонников, тайно

рожает, ребенка относят в приют в шляпной кар­

тонке. Но все это не произвело на студента силь­

ного впечатления: он быстро забыл имена

танцовщиц.

Не помнил он и имени товарища, которого убе­

дил отправиться вместе в Швейцарию, в Саксон-

ле-Бен, местечко, знаменитое тогда своими

игорными заведениями. Оба юноши, заранее уве-

256

ренные в том, что им удастся сорвать банк, были,

напротив, вынуждены потихоньку покинуть гости­

ницу, оставив там свои чемоданы. Мишель доби­

рается пешком до Лозанны: там его ждет

почтовый перевод для востребования, посланный

отцом, денег только-только хватает на билет

третьего класса. На сей раз Мишель Шарль решил

не утруждать себя и не двинулся с места. То была

первая встреча молодого человека с демоном зе­

леного сукна, но он, несомненно, был страстным

игроком еще со времен детских игр в шарики.

Развлечения оставляли мало времени для ве­

щей серьезных. Студент унаследовал от отца

прекрасную память: экзамены на степень лицен­

циата его не пугают. Несмотря на то, что по

традиции из него хотят сделать доктора права, я

сомневаюсь, чтобы собственные его честолюбие

или уступчивость заходили так далеко. Однажды

я спросила его, откуда он набрался необходимо­

го рвения, чтобы написать дипломную работу, и

садился ли он когда-нибудь за диссертацию. Он

ответил мне, что безденежных профессоров

всегда хватало. Когда подумаешь о бесчислен­

ных молодых людях, которые в XIX веке стали

докторами права, не имея к тому ни вкуса, ни

склонности, ни малейшего намерения хоть ко­

гда-нибудь воспользоваться своими дипломами,

говоришь себе, что подобная практика, должно

быть, была вполне обычной. Но легкое отно­

шение отличает Мишеля от отца, который так

гордился своими четырьмя белыми баллотиро­

вочными шарами.

257

17-1868

Глубокое отвращение овладевает молодым

Гамлетом. Ни игра, ни суетные наслаждения, ни

просто наслаждения, ни университетский дип­

лом, добытый правдой или неправдой, не прино­

сят того, что он ожидал. Что касается такого

института, как семья, то он у ж е усвоил привыч­

ку саркастически цитировать излюбленную при­

сказку того времени: «Где человеку может быть

лучше, чем в лоне семьи?» и отвечать со сме­

хом: «Где угодно». Семья — это Ноэми в сопро­

вождении старого Дюфрена и Мишель Шарль. В

отце сын, ошибаясь или нет, видит только заму­

ченного, во всем уступающего мужа, он дает се­

бе слово никогда не быть таким. Его часто

посылают в Байель на воскресные обеды к ба­

бушке. Он любит приветливую восьмидесятилет­

нюю старушку и двух своих теток, которые

кажутся ему почти такими же старыми, как их

мать. Однако он слишком мало интересуется

ими для того, чтобы расспрашивать тетушек об

их юности, относящейся к эпохе Луи-Филиппа,

или выслушивать рассказы Рен, чьи первые вос­

поминания восходят к Директории. Посредст­

венные личности, собирающиеся за обедом,

портят ему удовольствие от изысканных блюд.

За тридцать лет ни одна новая идея не проникла

в эти узколобые головы, не отразилась на спя­

щих физиономиях. Наследства, генеалогия и

преступления Республики составляют предмет