Северные горы

На слове «белоглазый» в лице Карины что-то дрогнуло, но Марен не хватило проницательности для верных выводов.

— Ну? — сурово надавила она. — Кто он? Только не впаривай мне, что Говард. Более отставленного поклонника, чем он, я сроду не видала.

— Свинья он, этот Говард, — Карина ухватилась за безопасную тему. — Полез вчера меня лапать, и я от него сбежала. Вот и все.

— Врешь, подруга, не все, — рассердилась Марен. — Ходишь, сияешь, будто всю ночь прыгала по простыням с крепким парнем. Это не Говард, очевидно. Кто?

— Ну что ты пристала, — взмолилась Карина. — Пойдем лучше в контору, мы ведь уже перекусили.

Марен бросила взгляд на нетронутую тарелку подруги.

— Это называется перекусили?

— Я больше не хочу, — ответила Карина.

— Тогда я и твою порцию съем, — сказала Марен и решительно потянула к себе вторую порцию творожной запеканки.

У столика материализовался турепанин-официант со счетом на подносе. Впервые в жизни Карина посмотрела ему в лицо. Официант выглядел тупым, но тщательно выдрессированным.

— Вы што-то хатэли эшшо? — спросил он гортанно.

— Нет-нет, спасибо, — поспешила ответить Карина.

Она оставила ему четверть динария на чай. Турепанин низко поклонился и с ужасным акцентом поблагодарил.

— Что это ты расщедрилась? — удивлялась Марен, когда они возвращались на работу. — Баловать еще этих недоумков!

Карина промолчала. Она была занята: украдкой высматривала зеленый флаер с красными горошинами. Но его не было.

--

Башни Коурли высоки и угрюмы.

Башни Коурли дышат историей,

Историей, которую давно забыли

В древнем университете Коурли.

В башнях Коурли гудит ветер,

Постоянный ледяной ветер,

Он уносит души мудрых предков,

Основавших университет Коурли.

Башни Коурли омывают ливни,

Бьющие наотмашь злые ливни,

Они смывают вековую пыль знаний

С древнего университета Коурли.

Башни Коурли заносит снегом,

Беспощадным необъятным снегом,

Усыпляющим навек снегом

Гибнущий университет Коурли.

Оревалат Аартелинур

"Коурли"

из сборника "Отрывки из жизни"

--

Вечером она вышла из конторы и неспешно двинулась к стоянке такси. Флаер Артана стоял дальше всех от дверей, и ее маневр — подойти к самой дальней машине — был замечен парой злобных глаз. Говард узнал потрепанный зеленый с красным аппарат. Он еще ничего не понял, но задумался.

А Карина забралась на переднее сиденье, рядом с водителем, и положила потихоньку руку водителю на колено.

— Я так скучала, — сказала она. — Я хочу тебя.

Теперь она точно знала значение этих слов.

— Ну что, домой? — спросил Артан. — Или — хочешь на озеро? Поищем твои туфли.

— И лифчик, — добавила Карина. — Он тоже где-то там. И… ты взял одеяло?

— А как же, — хмыкнул Артан. — На озере, с тобой, и без одеяла? Ты исколешь спину об теригуту.

— Обо что?

— Это трава такая, с острыми краями. Мне жаль твою нежную белую спину.

— Почему это мою? — надула губы Карина. — Может, вовсе твою коричневую!

— Согласен, — быстро отозвался Артан. — Мою коричневую тоже жалко. Хорошо, что я взял одеяло.

Некоторое время они летели молча. Потом Карина потянула его рубашку из брюк.

— Что ты делаешь, женщина? — возмутился Артан. — Не отвлекай водителя во время движения!

— Не могу, — ответила Карина. — У меня руки болят, так я хочу к тебе прикоснуться.

— Сумасшедшая, — пробормотал Артан. — Потерпи еще десять минут.

Но она была нетерпелива… Когда они сели на вчерашнюю лужайку, Артан был в одних брюках, и те расстегнуты, а Карина и вовсе нагишом. Прежде чем выйти из флаера, пришлось снять с Артана последнее, сесть к нему на колени и прижаться как следует — а потом позволить ему все, чего он захочет. Очень мешал штурвал. Но Артан хотел Карину, и немедленно, и отказать ему никак было нельзя. Потом вытащили одеяло, расстелили, и пришлось на него лечь, потому что Артан захотел еще Карину, да и Карина, честно говоря, очень хотела еще Артана.

Только на закате Карина вспомнила про туфли и лифчик.

— Лежи, — сказала она, — я поищу свои вещички.

Артан послушно остался лежать, лениво наблюдая, как она бродит нагая по траве, глядя себе под ноги. Вот она наклонилась, качнулась маленькая грудь (все у него внутри зашлось от нежности), подняла свои туфли и посмотрела на него — как он лежит на спине, длинный и коричневый, светлые глаза широко раскрыты — и побежала к нему, бросила туфли возле одеяла, упала на колени рядом с. Артаном, наклонилась над ним — грудь закачалась совсем близко. Он стремительно передвинулся, ухватил ее за талию, чтобы не сбежала, приподнял голову и поймал губами качающуюся грудь. Карина застонала, внезапно ослабевшие руки подогнулись.

Теригута действительно колола спину. Еще хуже был каблук, впившийся в правую ягодицу. Но остановиться было совершенно невозможно.

Когда они летели в темноте на площадь Зеленых фей, обнявшись в тесной кабине, Карина задумчиво сказала:

— За один вечер ты любил меня на штурвале, на одеяле, на теригуте и на моей левой туфле. Или на правой?

— Если хочешь, мы подложим в постель что-нибудь еще интересное, например, кастрюлю, и я полюблю тебя на кастрюле, — засмеялся Артан.