Северные горы

Рассказывают, например, как один мальчик нашел в лесу кривой сук, похожий на корявого человечка, принес его домой и спрятал в своей постели под подушкой. Ночью он метался и кричал, а наутро умер. На теле не нашли никаких следов, и шаман сказал, что за мальчиком приходил Серый старец. На следующую ночь металась и кричала мама мальчика, а наутро умерла. Тогда маленькая сестренка умершего мальчика не стала засыпать, лежала тихонько под одеялом и щипала себя за ногу. И увидела, как среди ночи из-под подушки брата выбралось маленькое корявое существо и пошло к постели отца: скрип, скрип! Отец страшно закричал и заметался во сне. Девочка очень испугалась и лежала тихо-тихо, даже не дышала от страха. А существо все ближе подбиралось к отцу: скрип, скрип! Отец закричал еще страшнее. Тут существо прыгнуло ему прямо на лицо. Отец захрипел и умер. Девочка зажмурилась, замерла и слышит: скрип, скрип! — все ближе и ближе. И в это время первый солнечный луч упал в окно, существо зашипело и пропало. Девочка побежала скорее к шаману и все ему рассказала. Шаман велел перетрясти постель умершего мальчика и нашел под подушкой корягу. Она была красного цвета. Шаман взял ритуальный кремневый нож и разрубил корягу, а из нее брызнула кровь! Тогда во дворе развели костер и сожгли корягу, и шаман долго плясал вокруг костра, чтобы злой дух не вырвался на волю и улетел с дымом далеко-далеко. Вечером девочка легла спать и вдруг слышит снова: скрип, скрип! Она открыла глаза, а над ней стоит Серый старец и как закричит: "Ты сожгла моего внука!" Утром пришли — а девочка не дышит и вся синяя.

Скептики скажут, что раз девочка умерла, откуда же известно, что приходил Серый старец? Но слушателям это неважно, им не до логики, у них сердце замирает. Признаться, я в детстве обожал эти страшилки и многие из них записал. Можно сказать, это была первая научная работа начинающего фольклориста.

Оревалат Аартелинур

"Языческие верования турепанских горцев"

--

Господин Мадетай, большой артолийский начальник, босс Артана, ездил на своей шикарной машине всегда и везде. Разве что в собственном особняке он еще ходил пешком. Рано утром, к шести, Артан должен был уже болтаться возле флаера, облизывать его, мыть и чистить, чтобы в любую секунду быть готовым вскочить за штурвал. По утрам иногда нужно было подбросить экономку босса на рынок, где она тыкала пальцем в товар (доставка продуктов входила в обязанности торговцев). Затем босс ехал в присутствие, где до обеда деловито принимал мелкие взятки. В середине дня босс ехал в ресторан и полтора-два часа предавался чревоугодию. Затем он возвращался в присутствие, где до пяти часов неукоснительно брал по-крупному. В пять его следовало везти в клуб, а оттуда — иногда домой (тогда Артан освобождался в восемь — девять вечера), а иногда — на какой-нибудь шумный прием, где босс приватно договаривался с вероятными клиентами об очень больших взятках (и тогда Артан приезжал к Карине после полуночи).

Карина скучала, плохо себя чувствовала, ходить было тяжело, все время тянуло в сон. Коричневый младенец иной раз вел себя так буйно, что уснуть она не могла и часами лежала, уткнувшись лицом в любимое турепанское одеяло, и шептала: "Ох, Артан, где же ты? Мне так худо". Но когда он возвращался домой, ей вдруг сразу становилось легче, и наследник вел себя прилично, и голова болела меньше.

--

Наступила и прошла дождливая ветреная весна, настало горячее сухое лето. К Верхушке лета маленький артолийско-турепанский метис должен был появиться на свет. Но в начале июня господин Мадетай поссорился с бандитами Южного района. Кто кому чего не заплатил, Карина так никогда и не узнала. Только утром Артан ушел на работу, а вечером его принесли незнакомые люди. Красивая черно-золотая шоферская форма была залита кровью. Светлые глаза потухли навсегда.

Молодой бандит из Южного района мялся у порога, не смея войти.

— Атаман Ортегон не хотел смерти шофера, — объяснял он. — Но Мадетай оскорбил атамана, такого не прощают. Мадетая-то мы замочили, ну вот и парню досталось. Извиняйте. Похороны за наш счет.

Карина ударила молодого бандита по лицу.

— Убирайся, — сказала она бесцветным голосом. Опустилась на колени возле Артана.

Тело. Как странно. Я так любила твое тело, и только его мне и принесли. Одно тело, а тебя нет. Руки, ноги, лицо, глаза — а тебя нет. Значит, ты был не тело. Ты был душа? Я любила твою душу? Но я и тело любила, а теперь оно остывает под моими руками. Пустое, без тебя. Пускай его хоронят. Ведь это не ты. Ты вернешься, я знаю. Ты придешь, и обнимешь меня, и мы будем смеяться и любить друг друга… Нет. Без тела ты не сможешь. А тело я похороню — куда же тебе возвращаться? Его надо оставить, это тело. Нельзя? Почему нельзя? Оно должно дождаться тебя!