Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 1

В 1184 г. немецкие торговцы использовали свои связи для обеспечения благосклонного приема августинского миссионера при дворе полоцкого князя. Мейнард долго в Полоцке не задержался. Лишь только заручился согласием гражданского сюзерена Ливонии и сразу отправился в густонаселенные низовья Даугавы, где приступил к формированию прихода. Своей базой он избрал древнее ливское поселение Икескола (лат. Ykeskola, латыш. Икшкиле (Ikšķile), нем. Икскюль (Iksküll, Uexküll)), располагавшееся на правом берегу Даугавы в 25 км выше будущей Риги. Фактически этот населенный пункт замыкал собой череду ливских деревень, тянувшуюся вдоль русла Даугавы от устья. Особенно насыщенным поселениями был район вокруг островов Доле и Мартыньсала, расположенных посредине реки. В этой области шел интенсивный процесс градообразования, особенно усилившийся во второй половине XII в. Самыми значительными центрами жизни были городище Даугмале, обширное поселение Лаукскола на противоположном берегу, группа поселений на крайней оконечности острова Доле (Саласпилс, Мартыньсала, Рауши, Вампениеши) и поселение на месте будущей Риги[77]. Активизация судоходства, а также рост тоннажа вели к увеличению трудностей в продвижении вверх по Даугаве торговых судов. Барьерную роль выполняли небольшие пороги, расположенные в районе острова Доле[78]. Это обеспечило и интенсификацию социально-экономического развития региона.

Расположение археологических памятников в низовье Даугавы (Цауне, 1992. С. 24): 1 — городище с посадом; 2 — городище; 3 — поселение; 4 — грунтовый могильник; 5 — курганный могильник; 6 — случайные находки на территории Риги; 7 — граница песчаной приморской низменности; 8 — пороги на Даугаве; 9 — болота; 10 — главные центры жизни X–XII вв.

Примечательно, что Мейнард избрал наиболее близкое к русским владениям поселение. Именно здесь он построил первую деревянную церковь[79], а в следующем году приступил к возведению замка с помощью готландских каменщиков[80]. Официальной причиной строительства каменных стен стали участившиеся набеги литовцев. Одно из таких вторжений состоялось уже следующей после прибытия Мейнарда зимой. Миссионер вместе с местными жителями вынужден был укрыться в лесах, после чего «начал обвинять ливов в глупости за то, что у них нет никаких укреплений»[81]. В обмен на содействие в усилении обороноспособности селянам предлагалось принять христианство. На эти условия старейшины выразили свое согласие, после чего летом 1185 г. началось строительство двух замков: в Икесколе, месте начала проповеди, и на Мартыньсала (Гольм, Holm)[82], административном центре района[83].

Казалось бы, внезапная и безболезненная удача: ливы обещают креститься, а некоторые, вероятно, уже сделали это. Мейнард пишет победную реляцию в Бремен, а оттуда торжественное послание отправляется в Рим. В 1186 г. следует посвящение миссионера в епископы Икескольские, подтвержденное папской буллой от 1 октября 1188 г.[84] Период, пока строились замки (около 7 лет), был наиболее благоприятным для христианизации, распространившейся тогда почти на все ливские области, включая Торейду[85]. Причем считалось, что проповедь ведется на землях, подвластных полоцкому князю и с его согласия. Естественно предположить, что судьба новопостроенных замков также обсуждалась при полоцком дворе. Из того, что русские никак не воспротивились возведению этих фортификационных сооружений, можно заключить, что Мейнард не собирался противопоставлять их сюзерену этих земель, Полоцку. Возможно, существовало некое соглашение, по которому русские интересы учитывались в полном объеме: вплоть до создания русских гарнизонов. Тем более примечательны действия ливов после завершения строительства:

«Когда был закончен второй замок, нечестивые люди, забыв клятву, нарушили договор, и не нашлось ни одного, кто принял бы христианство», — пишет Генрих Латвийский[86].

Более того, даже уже крещенные стали возвращаться в язычество[87]. Единомоментный крах всех иллюзий сразил Мейнарда:

«неудивительно, что проповедник смутился духом, особенно когда мало-помалу имущество его было расхищено, людей его избили, а самого его ливы решили изгнать из своих владений»[88].