Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 1

Сначала Альберт укрепил устье Даугавы, основав цистерцианский монастырь в Дюнамюнде на горе св. Николая и назначив туда аббатом того самого основателя ордена меченосцев брата Теодориха. Затем основное войско двинулось вверх по Даугаве с целью занять наиболее выгодные позиции на правобережье и сомкнуть свои аванпосты с заставами русских из Кукенойса. В результате должна была получиться единая линия немецких укреплений вдоль русла Даугавы, от устья до границ Кукенойса.

Епископ Мейнгард, построив ливам два замка (Гольм и Икесколу), не заселил их немцами и, тем более, не оставлял там гарнизонов: эти укрепления были подарены местным жителям. Только в 1203 г. по просьбе местных старейшин рижские арбалетчики заняли Гольм. В 1205 г. Альберт решил занять и Икесколу. Еще раньше этот замок был пожалован «в бенефиций» рыцарю Конраду фон Мейендорф. Однако тот пока не имел возможности посетить свое владение и доходов с него не получал. Теперь он возглавил авангард крестоносного войска:

«чтобы от него ливы заранее знали о предстоящем прибытии епископа с некоторыми пилигримами, доброжелательно приняли бы его, как дети отца, и рассудили с ним о мире и о дальнейшем распространении христианства»[121].

В этом месте изложения Генриха Латвийского особенно заметна тональность сторонника насильственной христианизации. Ведь речь идет собственно о крестовом походе, который рижские немцы предпринимали в области ливов-язычников, не находившихся до того ни в вассальной, ни в даннической и ни в какой другой зависимости от германцев. Последние, можно подчеркнуть, еще не заняв области икескольских ливов, уже распоряжались этой областью — отдали ее в бенефиций рыцарю Конраду. При подходе «пилигримов» местные ливы «бросились бежать и, пользуясь лодками, поднялись вверх по реке к замку Леневарден с женами и малыми детьми»[122].

«Этим они ясно показали, что мало думают о ранее принятом крещении», — заключает Генрих Латвийский, рупор и апологет христианизаторской политики епископа Альберта. Как же в таких условиях поступили благородные пилигримы? Это достойно восхищения:

«Пилигримы же, видя, что новообращенные ливы до такой степени заблуждаются <…>, пустились преследовать бегущих. Скоро однако они заметили, что те, соединившись с другими язычниками из Леневардена, покинули свои деревни и ушли вместе в лесные трущобы. Тогда пилигримы, подложив огонь, зажгли их город»[123].

Затем был сожжен и замок Аскратэ (Ашераден), а его жители рассеяны. Отмщению за угон скота были подвергнуты все участники тех событий, кроме литовцев. Это подтверждается и перечнем захваченных объектов: Леневарден и Ашераден. Ливы-язычники были разгромлены, а земли их подпали в зависимость от Риги. Лишь на условии крещения им вновь «разрешено было владеть деревнями, полями и всем, что они, казалось, потеряли не без основания», пишет Генрих Латвийский[124]. Боевые действия и мелкие стычки продолжались в течении всего 1205 года, но основное дело было сделано — уничтожены основные укрепления противника, разорены жилища, склады, поля, прерваны коммуникации с союзниками, население деморализовано.

Русские планомерно придерживались тактики невмешательства. Когда войска Альберта подступили к границам Кукенойса, местный князь Вячко немедленно отправился к немцам для выяснения обстоятельств. Получив заверения в исключительно мирных по отношению к Полоцку намерениях крестоносцев, Вячко договорился о границах того района, где предполагались военные действия, заключил мир и отбыл восвояси[125].

Рижане в свою очередь всячески стремились подчеркнуть то, что они ни в коей мере не посягают на русскую власть в регионе. Их борьба направлена, во-первых, против литовцев, которые угоняют скот, а во-вторых, на проповедь христианства среди местных жителей. Однако за этой позой скрывались совершенно иные намерения. Требовалось время для того, чтобы усилить свое влияние. Нужны были новые крестоносцы, новые поселенцы, новые финансовые средства. Всего этого Альберту катастрофически не хватало. В 1202–1204 годах был осуществлен новый (Четвертый) крестовый поход, жертвой которого стал Константинополь, на развалинах которого возникла Латинская империя. Фактически была дискредитирована сама идея крестоносного движения, выродившаяся в систематические грабительские набеги на мусульман и язычников. Именно в эти годы несоизмеримо более весомыми стали звучать призывы к крестовым походам в Прибалтику. Долгий и затратный путь в Палестину предлагалось заменить куда более кратким и стоившим значительно дешевле посещением Ливонии. Прижимистым немцам это нравилось. Можно сказать, что после 1205 года их участие в средиземноморском крестоносном движении решительно снижается, а активность на Балтике возрастает.