Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 2

16. Ратислав Болдыжевич: «Ратислава Болдыжевича (Болдыжевица, Болдыжевичь)»; «Ростислава» (Воскр., без отчества); «Ратислава» (С1Л, без отчества). По другим источникам не известен. Источникам известен в те же годы Роман Болдыжевич: великий князь Ярослав Ярославич вымогал у него деньги «серебро»), о чем обвиняли князя новгородцы летом 1269 г. [723]

17. Данил Мозотинич: «Данила Мозотинича (Мозотиница)»; «Данилу» (ЛА, без отчества); «Данила» (С1Л, Воскр., без отчества). По другим источникам не известен.

В Липицкой битве (1216 г.) — самом кровопролитном сражении между русскими княжествами — «вои паде бещисла», но в летописи упомянуто только 5 погибших новгородцев[724]. При описании Раковорской битвы указано 17 погибших бояр. Верхушка городского патрициата понесла непоправимый урон. Собственно, с этими событиями можно связать в целом смену настроений в новгородской общине. Горожане стали относиться заметно жестче к великокняжеской власти. Больше стало уверенности в собственных силах. Никогда более новгородцы не потерпят великокняжеского диктата в стиле Александра Невского: с войсками и угрозами. Произошла заметная смена поколений. Из прежних, известных в XI — начале XIII века фамилий многие пресеклись. К власти в городе пришли представители ранее не известных родов — более смелые и вольнолюбивые. Начался новый этап в развитии новгородской государственности.

* * *

В исследованиях распространено мнение, что после Раковорской баталии, когда новгородцы и суздальцы вернулись домой, псковичи с Довмонтом продолжили свой путь и разграбили Поморье, то есть Вик[725]. Основано такое суждение на данных «Повести о Довмонте», в которой сообщается:

«Паки же по том времени, в лето 6775, великий князь Дмитрий Олександрович з зятем своим з Довмантом, с мужи с новгородцы и со псковичи иде к Ракавору. И бысть сеча велика с погаными немцы на поле чисте, помощию Святые Софеи Премудрости Божии и Святые Троицы немецкие полки побиша. И прошед горы непроходимыя, и иде на Вируяны, и плени землю их и до моря, и повоева Поморие, и паки возвратися, исполни землю свою множеством полона»[726].

Большинство летописцев восприняли известие о походе на Вируяны как независимое предприятие, а потому отметили его отдельно — после Раковорской кампании: так в Н4Л, С1Л, Воскресенской, Никоновской летописях и у В. Н. Татищева[727]. Конструкция эта основана на ошибке. «Вируяны» — это, очевидно, область Вирумаа (Вирония)[728], а «Поморье» — это Западная Вирония, вытянувшаяся вдоль Финского залива. Как указывала новгородская летопись, после пересечения Нарвы русское войско разделилось на 3 части. Часть, возглавляемая Дмитрием Александровичем, углубилась в континент, где обнаружила засевших в пещере эстов. А другая часть — вероятно, включавшая псковские полки, — прошла вдоль моря, в «Поморье».

Расположение этого известия после Раковорского похода могло быть связано с двумя причинами: во-первых, логика такая же, как в ЛРХ, где после сообщения о победе в сражении идет рассказ о вылазке храбрецов князя Дмитрия; во-вторых, это предложение могло быть вырезкой из постороннего летописного источника, не связанного с Новгородом, где поход называли Раковорским. Возможно, речь идет о краткой псковской записи. Примечательно, что в тексте «Повести о Довмонте» редакции П2Л предложения о походе в Поморье просто нет, хотя о Раковоре упоминается:

«Пакы же на другыи год князь Домонт с мужи своими псковичи иде в пособие тестю своему великому князю Димитрию на немець, и бишася на Раковоре и одолешя»[729].

Надо полагать, перед нами два сообщения об одном и том же событии — Раковорском походе («на Вируяны»).

* * *

Те внешнеполитические цели, которые ставили перед собой новгородцы и великий князь перед началом Раковорского похода, достигнуты не были. В целом это была неудача: огромные потери и минимальные приобретения (ограбление бедной Восточной Виронии). Летописец даже не вдается в рассуждения о причинах прекращения похода: