Северные рассказы

Холодная и пуржливая зима Чукотского полуострова застала нас с конопатками и киянками в руках. Пришлось бросить этот поистине «мартышкин труд» и отдать себя на волю судьбы.

Здесь необходимо сказать, что никаких строительных материалов, которыми можно было закрыть щели, у нас не было.

Результаты своих трудов мы ощутили в первые же дни зимы. В домиках установилась вполне «устойчивая» температура в пределах от +20 до -19 градусов. Живительное тепло поддерживало наш комфорт, когда топилась печь. Все остальное время мы либо стряхивали иней со своих постелей, либо сметали кучки мелкозернистого снега то с письменных столов, то с пола, в зависимости от направления ветра.

Большую услугу нам принесла обычная для Чукотского полуострова устойчивая метель.

Чукчи шутят так. Спрашиваешь: «Часто у вас бывает пурга?»— «Уяльх— уяльх? Коо!» (пурга, нет, не часто! два-три раза за зиму, но каждый раз по одной луне).

И действительно. Пурга нас донимала каждый раз по две-три недели кряду. Уже после первой пурги в домиках, занесенных снегом до половины, стало теплее. Следующая пурга оставила на поверхности только трубы наших импровизированных печей, и мы уже не страдали от изнуряющего холода, но зато жили в сырости и задыхались в атмосфере скученного жилья.

Чем неуютнее было в доме, тем больше хотелось проводить время вне его. Вот тогда я понял особую прелесть тихой морозной ночи, сполохи полярного сияния, когда небо загорается таинственными полосами и лучами холодных зеленоватых огней, внезапно превращающихся в гигантский складчатый занавес, по которому временами пробегает пурпуровый блик, и вдруг этот занавес начинает подниматься, изменяется в очертаниях и собирается в зените ярким и лучистым пятном. Через несколько секунд все меркнет. Остается тихая звездная «морозная ночь. Тихо так, что кажется любой звук «прозвучит как выстрел. Настороженное ухо ловит ночные шорохи: вот далеко в проливе звуком хрустальных подвесков люстры прозвенели льдинки осыпавшегося тороса. Вот вздохнул кто-то из моих товарищей, поворачиваясь на другой бок за фанерной стенкой дома, а вот и таинственный звук, напоминающий пыхтение идущего поезда: «Чух-чух-чух… Чух-чух-чух… Пш-ш-ш». Но я уже знаю, что этот звук издают две льдины, наползающие одна на другую во время подвижек и сжатия.

Проходит несколько минут после того, как погасли последние лучи сияния, и вот снова на северо-востоке вспыхивает луч, несколько секунд держится на темносинем небе, затем приобретает боковые отростки, начинает мерцать и снова на всем участке неба вспыхивают драпри с перебегающей от края до края яркостью, меняют цвета, колеблются и даже кажется, что шелестят. Секунды… драпри собираются в яркую корону над головой и, несколько мгновений просияв необычайным светом, потухают в бездонно звездной глубине неба. Опять стоишь и впитываешь в себя прелесть яркости и тишины полярной ночи.

Хорошо и сумеречным зимним днем, выйдя из занесенного снегом дома, пройтись по звенящему снегу, покрывающему твердым слоем песчаную косу. Вдали в морозной дымке темнеют невысокие скалы Инчоуна. Воздух плотен от пятидесятиградусного мороза, но «вкусен» и ароматен после нескольких часов работы в «комнате». Пройдя с километр и остановившись, чтобы потереть рукавицей замерзшее лицо, невольно любуешься открывающейся перед тобой картиной. Бледно-голубое на юге небо с оранжево-красными отблесками, за которым» почти угадывается солнце, к зениту переходит постепенно в синие и почти Фиолетовые тона. Эти тона ложатся на снежные заструги тундры, которая в это время кажется необычайным атласным ковром, постепенно теряющим свои краски к горизонту.

Слева близко и ощутимо реально высится покатая громада мыса Дежнева. Пурги и снегопады не смогли закрыть его сплошным белым покровом. Оголенные скалы темнеют между пятнами занесенных углублений. Прозрачность воздуха и обманчивость света создают иллюзию отсутствия расстояния. Кажется, что вот несколько десятков шагов, и ты сможешь обхватить руками этот «холмик». И вдруг нарастающий рокот снежного обвала, так хорошо слышимый в морозной тишине» уничтожает обманчивую иллюзию и отголосками своего эха определяет величину расстояния.

Иногда в морозной дымке воздуха появляется силуэт большой птицы — это полярная сова неслышными взмахами широких крыльев летит на свою охоту. На мгновение остановившись в парящем полете, скользит на одно крыло и исчезает. Начинает темнеть. Поворачиваю обратно и отмериваю шаги к виднеющимся из-под снега трубам наших домиков. От яранг чукотского селения доносится нестройный хор собачьих голосов. Временами слышится гортанный окрик — мгновенная тишина, и снова звуки завывающего лая ездовых собак.