Северные рассказы и повести

Кстати, оба водителя увидели тот самый Урал, на котором им предстояло ехать в не самые оживленные в мире места… утром в день выезда. Естественно, оба понятия не имели: что в нем есть, чего нет, и вообще, на ходу ли он. Пожилой усатый даг сказал, что с ноября его пересаживают на другую машину в восемнадцатый раз, и он каждый раз не знает, как поведет себя в дороге порученный ему автомобиль.

Начинало темнеть, когда мы заглохли, отъехав от города километров на пятнадцать. «Полетел» патрубок, вытек тосол – охлаждающая жидкость для двигателей. Благо, что город всё ещё не далеко. Позвонили по сотику, через полчаса приехала дежурная «Газель», привезли патрубок. Один. Не того размера. Позвонили по сотику еще раз. Механик гаража обиделся, и в этот раз машину ждали еще часа два. Привезли другой патрубок. Этот, к счастью, видимо, случайно, подошёл по размеру.

Так что в дорогу, к которой мы с Алексеем были готовы с половины девятого утра, в реальности мы отправились в кромешной вечерней темноте. Мы не знали, но чувствовали, что это – не последние поломки в нашем пути.

На обратном пути от Тагула до Русского отказало освещение приборной доски. За рулем был второй водитель, молодой татарин Руслан. Почему-то никакие его усилия оживить свет не помогли. И тогда произошло нечто сверхъестественное. По крайней мере толкового объяснения тому водители дать не смогли. Расстроенный поведением приборной доски Руслан вышел из кабины, резко хлопнув дверью. И тут же освещение доски загорелось. Ровно на ту её половину, которая была ближе к двери. Воодушевленные шофера хлопнули второй дверью: доска осветилась полностью. Какова здесь логическая связь: не понял никто. Зато поняли главное: освещение работает, можно ехать дальше.

Ехали не слишком долго. От КПП Русского ровно 5 километров 700 метров. Я по навигатору определил. Урал заглох. «Полетел» ремень генератора. Так сказали шофера. Ремни у них с собой были. После того, как порвали пару ремней, оказалось, что дело вовсе не в ремнях. В салоне становилось всё холодней. Вышел из строя генератор. А значит, аккумуляторы перестали заряжаться, и печка вот-вот должна заглохнуть. Мало этого, когда разрядятся аккумуляторы, машина останется без освещения. Двигатель молотить будет, если его не выключать. Если горючее не кончится. А оно обязательно кончится, его и так оставалось почти впритык до города доехать.

Выход один: возвращаться на КПП, пока аккумуляторы работают, звонить оттуда в гараж и просить привезти новый генератор. Так и сделали. В будке охранников по крайней мере есть тепло.

Пока дозвонились, пока те, кто должны были нас выручать, поняли положение и начали рассуждать на тему: «как нам организовать рабкрин»… В общем, много воды утекло с той поры. Сердобольные охранники предложили чай, потом и покушать предложили. Чаю мы попили, от еды вежливо и грустно отказались.

Пока длилось ожидание, в полудреме ко мне возвращались фрагменты увиденного за эти дни. Вот весь в снежной дымящейся пыли проносится мимо меня с ледяного берега Хеты вездеход геологоразведчиков, увешанный трепещущими на ветру флагами, словно ёлка. Здесь и флаг России, и флаг Украины, и флаг Ямала, и флаг Таймыра, и флаг Туруханского края.

А вот аккуратный вагончик маркшейдера Распопина на Сузуне. Его самого нет – он в отпуске, но есть чайник, есть две постели, стол, стулья, два больших монитора, сушилка для обуви, умывальник, масляные обогреватели, короче всё, кроме туалета. Туалет на Сузуне – в железном синем контейнере, какие грузят на баржи в портах. Не сразу и догадаешься. А какую замечательную ароматную выпечку готовят в здешней столовой три татарки – поварихи Лола, Регина и… третью не помню по имени. Пирожки с яблоками с пылу, с жару – всем понравились, не только мне.

Глаза мои полуприкрыты. В ушах – копошатся шорохи снега. Существует понятие «поющие пески», это происходит, когда песчинки под влиянием ветра трутся друг о друга. Чем больше масса текущего песка, тем выразительнее звук — от тихого писка до мелодии органа . Издают звуки лишь сухие пески. Люди говорят, что так говорят духи пустыни. Но снег на морозе тоже бывает сухим, как песок. Он и движется, как песок, собираясь в точно такие же барханы. И мне кажется, я слышал то, что можно назвать поющими снегами. Среди шороха прорезались тявкающие звуки. Да, это уже не снег, это песцы. Перебегают с места на места, носом чувствуя: где человек – там и пища.

Прибегают они к столовой на Тагуле. Вьются около помойки. Но это – когда нет собак. Когда же возле рабочих вагончиков появляются мохнатые друзья человека, то тагульским работникам сразу понятно: опять местные кочевые ненцы «ушли в крутое пике». Выпивка – бич не только для людей, но и для их собак. Пока люди пьют, их ведь кормить некому. Вот и бегут от чумов и стойбищ к столовским поварихам: авось, не прогонят, подкормят. Вот как они угадывают, что хозяева протрезвели, и можно возвращаться – загадка. Но однажды собаки вновь бегут к чумам и стойбищам. И тогда снова появляются тявкающие песцы.