Северные рассказы и повести

Ну, не может, не может, не способен ни один живой организм мужчины так бурно реагировать на принятые на грудь, ну, максимум сто грамм! Что–то здесь не то. Начинаю припоминать начало сегодняшнего дня. Колян Щербакову сказал, что будет полностью готов к выезду к 12-ти часам дня. Однако, к 12-ти он не появился. Посыльный, отправленный за ним, вернулся с сообщением о том, что водитель пьет чай. Почему он предпочел пить чай приезду в РММ? А что если он просто пытался оттянуть время, чтобы протрезветь? И именно поэтому так усердствовал с чаем! И именно поэтому пробежал мимо меня «за кипяточком», оставив термос на снегу! Он был пьян с самого утра и изо всех сил старался этого не показать. Но после «расслабухи» возле отряда дорожников силы эти уже явно иссякли.

Снова и снова прокачиваем помпой солярку: к Коляну присоединяется Роман. Оказывается, он служил в Чечне, был водителем БТР. Наконец, с помощью какой–то матери двигатель заводится! И тут же глохнет опять. Наступившая тишина режет уши. Во все щели дует ветер, почти мгновенно забивая их снегом. Я вспоминаю, что через несколько дней обещал жене вернуться на её день рождения и понимаю, что теперь это — нереально и далеко, как параллельный мир…

Ты ждёшь гостей. Они — сейчас–сейчас!
Уже идут поздравить с днём рожденья.
Опять всю ночь ты не смыкала глаз,
Зато на всех готовы угощенья.
Друзья войдут весёлою толпой,
В прихожей смех и шутки раздадутся…
Вот только я сегодня не с тобой.
На этот раз я не успел вернуться.
Вокруг стола рассядется народ,
И праздник твой тостами озарится…
Во тьме полярной глохнет вездеход.
Метёт пурга. И мне — не дозвониться.
Дороге нет ни края, ни конца,
Слились в одно заснеженные сутки.
Прости за дочь, позвавшую отца,
И за столом притихнувшие шутки.
Сегодня праздник, проводи гостей.
Спасибо им: всё было слава богу…
Свет ночника из комнаты твоей
И в этот раз мне снится всю дорогу.

Двигатель все–таки заводится и пока не глохнет (Нет, он всё–таки глохнет, но не сейчас, не сразу). Мы едем. Дороги впереди нет. Если и были когда–то какие–то её следы (без вешек), то, во–первых, их напрочь замело, во–вторых, мы такое бессчетное количество раз по милости Коляна сворачивали в сугробы слева и справа и выбирались назад, что потеряли бы эти мифологические следы в любом случае. Неадекватное поведение Коляна взорвало наше терпение в тот момент, когда он вдруг, повернувшись вверх пятой точкой (а вездеход, между прочим, едет!), начал копаться под своим сидением. Через две минуты на вопрос что он там делает, спокойно отвечает, что ищет свой сотовый телефон. Если учесть, что, очевидно, никакой сотовой связи с внешним миром у нас нет и быть не может (это и коню понятно: мы же в тундре!), мы понимаем, что у водителя слегка поехала крыша.

Наконец, сотовый телефон найден. Использую этот факт для того, чтобы оттащить Коляна от рычагов: предлагаю ему отдохнуть на заднем сиденье и попробовать дозвониться куда–нибудь, пока рычагами управляет Роман. Кое–как удалось убедить. Достаю свою джипиэску (GPS), задаю в ней направление на крайнюю известную мне точку дороги на двадцать двадцать и голосом даю указания Ромке: куда именно повернуть машину. Через минуту перед нами вырастает стена заснеженных кустов выше человеческого роста… Едем по прямой, ломая кусты, практически не видя перед собой ничего, потому что пурга превратилась в сплошной снежный заряд. Что означает выражение «снежный заряд»? Это равносильно тому, что видимости нет никакой: пространство перед вездеходом превратилось в сплошную шевелящуюся белоснежную простынь, непроницаемую для света.

Вот уже третий час мы медленно–медленно, ломая кусты, движемся по направлению к неизвестной никому теоретической точке поворота на двадцать двадцать… На нашу беду просыпается Колян и требует возвращения на своё законное место. Едва он прикасается к рычагам, как двигатель немедленно глохнет. Опять воцаряется мертвая свистящая тундровая тишина.