Северный гамбит

Я отвечал перед Германией за вверенную мне лодку и экипаж. И мне было всего тридцать лет, и жизнь казалась безоблачной, я не хотел умирать! В конце концов, мы честно сделали всё, что могли. Увидев возле берега что-то отдалено похожее на силуэт подлодки — хотя это, очень возможно, были и сараи, — я скомандовал залп торпедами в том направлении, получив законное право после записать в журнале: «Цель предположительно поражена». После чего U-1505 легла на обратный курс.

Я был удивлен бешенством адмирала, открыто обвинившего меня в трусости. Причем мне казалось, еще больше невыполнения задания его огорчило повреждение моей лодки. По его приказу, на борт U-1505 немедленно прислали сварщиков — чинить повреждение. Вечером двадцать третьего октября пришел приказ из Берлина адмиралу и всем виновным в измене немедленно прибыть для предания суду — поскольку этот приказ касался многих, то быстро стал достаточно широко известен. Ночью герр Кумметц собрал штабных офицеров на совещание, я присутствовал тоже. Главной темой была идея обратиться к русским с предложением капитуляции. Вопреки существующему приказу немедленно арестовать предложившего такое, никто не возразил — очень многие присутствовавшие были в списке изменников, у всех прочих уверенности не было тоже. Было решено пока запросить русских о перспективах такого шага.

Утром был получен ответ. Одновременно с известием о продвижении русских егерских батальонов через горы с юга, в обход позиций у Ромбака. И докладом начальника артиллерии, что половина его тяжелых железнодорожных транспортеров разбита русским огнем с северного берега Ромбакен-фиорда, боеприпасы также на исходе, еще максимум сутки боев — и прорыв обороны у тоннеля неизбежен. Русские спрашивали, относится ли предложение о сдаче ко всей крепости Нарвик, включая острова, гарнизоны и батареи на них, или только к району города — и заявляли, что если второе, то это их не интересует, так как его они скоро возьмут сами.

Также было встречное предложение русских. Мы капитулируем полностью — а русские обещают не выдавать нас англичанам, которые очень просили отдать им всех германских пленных для расправы. И гарантируют гуманные условия плена, поскольку к кригсмарине, в отличие от карателей СС, претензий не имеют, «так как флот Германии не участвовал в расправах над мирным населением Советского Союза и издевательствах над военнопленными». В случае же нашего отказа, русские, заняв Нарвик, уже полностью выполнят свою задачу, прервав поступление в Рейх шведской железной руды в зимний сезон — и дальше не пойдут, оставив нас на островах или помирать от голода, или в итоге сдаться тем же союзникам. Причем русские совершенно не отвечают за то, что с нами после сделают очень обозленные англичане или американцы — наверное, то же самое, что мы сами сделали с американскими парашютистами или остатками британского десанта. Откуда это стало известно русским?!

Помощь нам не придет, северная Швеция уже занята русскими войсками, а в море ждет Полярным Ужас (услышав это, иные из участников совещания вздрогнули и побелели). Так что решать советовали быстрее, пока штурм не начался!

Мы готовы были умирать за фатерланд! Но не за эти проклятые скалы на краю земли — помнится, в сороковом даже берлинские газеты рисовали карикатуры на северных дикарей Дитля, успевших здесь отвыкнуть от цивилизации! Наша смерть будет бессмысленной и ничего не принесет Германии. Впрочем, кто категорически не хотел сдаваться, для тех еще оставалась лазейка — все знали, что Ужас не заходит на мелководье и не интересуется маломерными плавсредствами.

Так что в ближайшую пару часов у причалов происходили совершенно неприличные сцены. Какие-то непонятные компании силой оружия, иногда даже вступая в перестрелку между собой, захватывали любые суденышки, способные дойти хотя бы до Буде, а лучше до Наксуса или Тронхейма, и без всякого порядка отплывали на юг, прижимаясь к берегу, за островками. В то же время у причала стоял крупный транспорт «Хела», чудом уцелевший при бомбежках, но теперь брошенный даже своей командой. Подобные нарушения дисциплины никто не пресекал — казалось, все были озабочены лишь спасением собственной шкуры.

Мы уходили, взяв на борт часть экипажа U-1506. Причем некоторые отказались, добровольно предпочтя русский плен. Мы сразу же погрузились и шли малошумным ходом, прижимаясь ко дну, в надежде, что Ужас не сунется к береговой черте, за линию минных банок. Мы поняли, что чувствовал экипаж «пятьсот шестой» в том походе — и лишь войдя в гавань Тронхейма поверили, что остались живы.

В итоге U-1505 была единственным кораблем, сумевшим вырваться из Нарвика.

Лондон, 7 ноября 1943 года