Северный мир. Млада

От её слов мне вдруг стало холодно, будто порыв ветра снёс с меня одежды и окатил волной снега. Я поёжилась.

«Неужели меня заберут обратно в селение? - подумала я. - Тогда точно в прислужницы отправят. А может, изведут вместе с бабушкой, - с ужасом пришла следующая мысль. - Демид, неужели я никогда не узнаю тебя, не стану твоей женой?» - с грустью подумала я.

В тот день даже не рассвело. Небо так затянуло тучами, что ни один лучик солнца не смог пробиться сквозь них. Мне казалось, что тучи нависают всё ниже и ниже. Лес был неспокойным. Вокруг поляны, на которой стояла избушка колдуньи, будто кто-то бродил, ломал ветви деревьев, листья шевелились, даже когда стихал протяжный вой ветра.

Чёрные вороны кружили над поляной, крича на разные голоса. Их крики леденили кровь. Меня охватил страх. Никогда ещё в моей жизни темнота не была так близко.

Бабушка тоже изменилась. Из приветливой, заботливой женщиной, которая согревала меня своим теплом и нежностью, она стала незнакомой мне ведьмой, с пронизывающим взглядом, цепкими руками, даже черты её лица заострились и стали пугающими. Рядом с ней будто стоял кто-то. И куда бы она ни шла, я чувствовала, что это существо сопровождало её. От всей моей любимой бабушки веяло холодом. Мне казалось, что я теряю её. Теряю единственного человека, который любил меня.

Я смотрела на неё во все глаза, пытаясь найти черты той, которой я её знала, пыталась заговорить. Но колдунья не обращала на меня никакого внимания. Она ходила вокруг алтаря, установленного в центре поляны. Что-то шептала, что-то пела, но голос её был похож на вой; раскладывала неизвестные мне предметы. И с каждым её подходом вокруг всё менялось, оживало, шевелилось.

Вороны прилетали и клевали с алтаря разложенное для них угощение, потом начинали кружить над поляной. А колдунья что-то шептала им и кружилась вместе с ними.

Только однажды бабушка отреагировала на мой немой вопрос.

– Не смотри на меня так, - сказала она, и я не узнала её голоса, - думаешь, легко тёмную силу поднять? Самой надо такой стать. Тьмой пропитаться, подружиться, воздать ей почести. Только потом о помощи просить. И поблагодарить не забыть, дары воздать, - продолжала она. - Так что мне пришлось вспомнить всё, чему меня учил Валид, его тьма поднялась, когда селяне подожгли его дом. Но моя тьма всю жизнь сидела глубоко. Не давала я ей волю. Матушка рассказывала мне, ещё когда я ребёнком была, что в роду у нас тьмы много и приспешники Нави есть, на кровь посаженные. Вот я и боялась. Не обращалась к этой части себя. Держала её под замком. А помогала людям только светлыми умениями. Но сейчас всё изменилось: нам надо защитить себя.

– А почему нельзя обратиться к свету? - спросила я, напуганная словами бабушки. - Пусть светлые силы нам помогут.

– Светлые силы так не работают, - услышала я в ответ. - С ними нельзя договориться на обмен. Например, защиту от них обменять на обет или служение. Так не получится. Они дают тогда, когда считают нужным. И плохих накажут, и хорошим воздадут, но когда и как - неизвестно. Нужна очень сильная вера, чтобы получить защиту в моменте, у меня её нет, а у тебя?

Я покачала головой. Я верила в наших Богов и просила у них покровительства, но не могла уследить, когда и как они отвечали на мои просьбы.

Ближе к вечеру начала сгущаться тьма. После тёмного дня сумерки казались ещё темнее.

– Идут, - сказала колдунья, - я их чую. Факелы несут.

Мне казалось, что ещё страшнее быть уже не может, но мне стало.

– Они хотят нас сжечь? - спросила я.

– Они только это и умеют, - злясь, ответила бабушка. - Ни разбираться, ни мыслить не умеют. Только факелы в руки - и вперёд. Не думала я, что опять это переживать буду.

– Прости меня, - прошептала я. - Это я беду на тебя накликала. Со своей любовью не справилась. Лучше бы я за Бартана пошла год назад, и все были бы живы.

– Нет, ты бы не смогла. От судьбы не сбежишь. Нам суждено было встретиться. Моя история не закончилась, она должна была сыграть снова. Ничто не проходит бесследно. Валид предупреждал меня, что история ещё повторится. И её надо прожить по-другому, чтобы изменить. Ни я, ни он не защищались от селян, считали, что помощь, которую мы им оказываем в беде, лучшая защита. Но это не так. Люди не помнят добра, когда их глаза застилает безумие. А именно его вселили старейшины в умы людей своими речами.

В этот момент поляну начали окружать звуки. Хотя никого было не видно, но я ясно слышала шум от ломающихся под ногами веток, отблески факелов между деревьев, негромкую перекличку приближающихся.

Вскоре к поляне вышло порядка десяти мужчин. Я узнала среди них отца, он смотрел на меня, но как будто не видел. Его взгляд был блуждающим.

«И правда, обезумел», - подумала я, глядя на него.

Ещё я различила отца Бартана, который приходил ко мне свататься несколько дней назад. Был здесь и отец Вассы. Позади всех стояла Тимира. Факелы в их руках горели ярко. Они даже слепили мои глаза после тьмы, которая была вокруг столько времени.