Северный пес

Но и оставшись, наконец, один, он не испытал облегчения. В первую ночь под собственной крышей он только что не грыз подушки в ярости и отчаянии. Тьма обступила его со всех сторон, а вместе с ней пришли и все старые видения и кошмары, реальные настолько, что он почти наяву чувствовал снова всю ту боль, которая обрушилась на него восемь лет назад. А рядом не было никого, кто мог бы подарить ему успокоение. Мэнни не в счет — он спал в соседней комнате младенческим сном и знать ничего не знал о происходящем совсем рядом. Грэм с ужасом представил себе ночи, которые последуют за этой — одна за другой, и ему захотелось сделать что-нибудь с собой. Он не был уверен, что сможет вынести возвращение старых призраков. Кроме того, он не был уверен, что хочет бороться с ними, потому что не видел смысла. Зачем? Для чего? Он слишком устал, чтобы сражаться с кошмарами.

Вторая ночь прошла так же, как и первая, с тем лишь отличием, что Грэм оставил в покое подушки. Он вообще не ложился, просидел всю ночь во дворике, глядя в затянутое тучами небо.

На третью ночь Грэму вспомнилось зелье, которое дал ему несколько лет назад Рональд, поддавшись уговорам. Как хорошо и спокойно спалось тогда! Он вполне отдавал себе отчет в том, какие последствия повлечет за собой злоупотребление этим зельем, но тогда ему было все равно. Если бы не Джулия, он, пожалуй, уже тихо и мирно сошел бы в могилу, так и не выйдя из блаженного забытья. Если бы только она не украла у него бутылочку! А ведь мне и сейчас все равно, подумал Грэм отстраненно. Будь что будет, только бы уснуть и избавиться от кошмаров.

В Карате, как и в любом крупном городе, без труда можно было раздобыть все что угодно, только нужно знать, к каким людям обращаться. Грэм не то чтобы знал — чуял нюхом. За годы, проведенные в воровской среде, он научился с закрытыми глазами определять нужных людей. И поиски снадобья, гарантирующего спокойный сон ночью и сладкое полузабытье днем, не стали для него проблемой.

Никому не было до него дела, некому было остановить его. Мэнни, прискучивший сидеть в одиночестве, обрел товарища по играм в лице Сима и теперь целыми днями пропадал где-то. Появлялся лишь с наступлением темноты, не иначе как Анастейжия гнала его домой. Она, наверное, с удовольствием оставила бы ночевать его у себя, но тут уж пересиливала забота о Грэме — ведь он будет беспокоиться за своего шалопая! Откуда Нэсти было знать, что ничто не могло обеспокоить Грэма в эти дни. Сама она, да и Брайан, с радостью навестили бы его, но у них дел хватало; не могли они мотаться через полгорода, забросив все. Сам же он к ним не заходил. Некому было замечать появившийся в глазах Грэма лихорадочный блеск; румянец, временами пробивающийся сквозь загар; слегка замедлившуюся речь и, словно в противоположность ей, нервные, короткие движения. В таком странном, потустороннем состоянии, он мог часами бродить по городу, а потом не суметь вспомнить, где был и что делал.

Еще недавно он думал, что снова живет; а теперь понял, что ошибался. Все было призраком, миражом. Он медленно убивал себя и несказанно радовался этому. Наконец-то. Жаль только, что все-таки большую часть времени он все равно оставался в здравом уме.

В островной империи никто не знал Грэма ни в лицо, ни по имени, в том числе и сумеречная братия, а потому он мог позволить себе ходить где угодно и когда угодно. Впрочем, существуй даже опасность нарваться на знакомых недоброжелателей, его это не остановило бы. Он шатался по улицам вызывающе безоружным, хотя первое время отсутствие меча у бедра досаждало ему, как только что вырванный зуб, заворачивал в самые темные подворотни и подозрительные притоны, забыв о своей брезгливости, ставшей среди материкового ночного люда притчей во языцех. Его сторонились. Даже под одурманивающим действием зелья Грэм не умел быть веселым; его угрюмость только усугублялась, хотя на душе было не так уж и темно, как могло показаться. Он пил — один, он глотал свое зелье — один, он курил опиум — один.

Он катился вниз по склону и все еще не видел дна этой ямы.

Бывали минуты, когда Грэм словно бы просыпался, смотрел на себя со стороны и радовался, что его не видят ни Брайан, ни Анастейжия. Они, пожалуй, не поняли бы толком, что происходит, и просто зря перенервничали. Иногда он задавался вопросом, что станется с Мэнии, когда опиум и вино сделают свое дело, и успокаивал себя мыслью, что мальчишка не пропадет. Только бы не забыть отдать распоряжения относительно поместья…

Глава 7

Шли дни, и постепенно воспоминания отступали. Грэм уже почти обрел душевное спокойствие, когда в его мир (или, точнее, в отсутствие мира) грубо вторглись. К нему неожиданно нагрянула гостья, которую он никак не ждал.

Утро было для него самым тяжелым временем суток, когда действие наркотиков проходило, все тело как будто наливалось свинцом, а в голове надежно поселялась тяжелая боль. Утром он предпочитал спать, благо, кошмары еще не обретали силы. Поэтому Грэм был очень раздражен, когда сон его был грубо нарушен стуком в дверь.