Северный пик

Она сделала первый такой желанный вдох, и сразу почувствовала тяжесть от его руки на животе. Значит, он был рядом. Ей сразу захотелось заплакать от облегчения, но не тут то было. Тело поспешно напомнило о своем существовании совершенно непередаваемыми ощущениями, и плакать захотелось по другому поводу.

Ее, казалось, пережевал дракон. Дельфи не чувствовала ни одного кусочка на себе, который бы не болел или не саднил от каких-то царапин. И все почти было перемотано бинтами, где-то даже влажными, приятно холодящими отдельные особо пострадавшие места. Закрыв глаза, она застонала.

Рядом зашуршали одеяла, и рука поднялась с ее живота. Несколько мгновений прошло в тишине, потом она услышала голос Кросстисса.

— Делль, — прохрипел он и откинул с нее одеяла.

Дальше последовал медленный выдох и громкое молчаливое обещание кого-то убить, судя по его дальнейшему напряженному сопению.

— Иди ко мне, — наконец прошептал он и бережно притянул ее к себе, — надо принимать обезбаливающие, любимая…

Кросстисс уложил ее у себя на плече, и она с наслаждением уткнулась носом в его шею, не открывая глаз. Кажется, где-то поблизости потрескивал камин. Значит, они не в своей комнате.

Кросстисс тем временем осторожно скользнул одной рукой ей на бедро, огибая повязки, и сильнее прижал ее к себе, одновременно толкая ее на спину. Дельфи раскрыла возмущенно глаза:

— А как же обезболивающее? — воскликнула она, безуспешно пытаясь отползти от озабоченого нага. Последний ехидно усмехнулся. Ах, да! Вон оно что за обезбаливающее! — Кросстисс, ты меня убьешь! Я не могу, мне очень плохо…

Она блуждала умоляющим, как ей хотелось надеяться, взглядом по его лицу, а сама с замирающим сердцем отмечала незнакомые ей детали: глубокая морщинка между бровей, темные круги под глазами и…

— Кросстисс, — вскричала она, и, выкрутившись из его рук, потянулась к его лицу, — седые волосы?!

Сквозь ее пальцы заструилась серебристая прядь, так странно контрастирующая с остальными черными волосами.

— А наги седеют?

— Седеют, — рассмеялся он, — правда на пару тысяч лет позже…

Дельфи вновь оказалась прижатой к кровати и недовольно дернулась.

— Тссс, — улыбнулся он. — Успокойся, я осторожно… Ну поверь ты мне хоть раз…

Девушка застыла, придавленная морально последней его фразой, и подняла на него вымученный взгляд.

— Мне страшно… почему-то, — простонала она.

Наг нахмурился, линия меж бровей стала еще глубже…

— Лоаденхайт разорвал нашу связь, Делль, — тихо сказал он. — Не совсем, но почти…

Дельфи пристально смотрела в его глаза, еле дыша.

— И что же делать? — одними губами прошептала она.

Он вздохнул и вдруг улыбнулся.

— Слушаться меня и не брыкаться, — прошептал он, склоняясь к ней ближе. — И немного потерпеть…

Она распахнула в испуге глаза и раскрыла рот, пытаясь вдохнуть. Как же это снова было неожиданно: его взгляд и рывок куда то внутрь нее, в душу, а по ощущениям — так насквозь! Тело скрутилось от боли, легкие вспыхнули и отказались более служить ей… «Я боялся тебя напугать», — вспомнила она его слова в первый раз. Да какая разница: что так, что так страшно! Все это длилось не более одного удара сердца, но ей показалось, что прошло непостижимо большее количество времени.

И вновь его губы вернули ей возможность дышать, прикосновения горячих ладоней сгладили дрожь измученного тела, а движения заставили забыть о боли. И обо всем вообще, пусть и не надолго. Она выгнулась ему навстречу и сама обвила его ногами. На этом ее инициатива почти и кончилась, но сегодня она об этом и не жалела. Оказалось, что быть слабой больной девочкой в его руках тоже приятно. И не только ей…

— Ты — лучший целитель, — улыбнулась она, едва выровняв дыхание. Чувствовала она себя слегка пьяной.

— Только для тебя, — прошептал он слегка дрожащим голосом и поцеловал ее. — Ну как?

Конечно, он оказался прав. Боль отступила, лишь поверхностные царапины пощипывали, но тонуть в блаженстве не мешали.

— Хорошо, — сонно промурлыкала она.

Какое-то время он молчал.

— Делль, — услышала она уже почти засыпая его голос.

— Ммм?

— Запомни: когда проснешься… ты должна себя беречь.

Она вздохнула и разлепила сомкнутые веки. Он смотрел на ее лицо с какой-то грустью…

— Есть нормально, — приподнял он бровь, улыбаясь. — Я не шучу. И больше отдыхать. Это важно. Обещай, пожалуйста…

В ее душе зашевелилось какое-от ледяное беспокойство, но веки снова начали смыкаться. Она что-то попыталась возразить, но услышала лишь:

— Я люблю тебя…

И ее склонило в теплый и уютный сон, без боли и переживаний.

Кросстисс дождался, когда девушка в его руках полностью расслабиться и уснет. Он тихо уложил ее на подушки и, бросив беглый взгляд на ее живот, укрыл ее одеялом.

Он бы мог смотреть на это вечно, но времени у него больше не было, и будет ли еще — он не знал. Но даже с закрытыми глазами он видел свой цветок. Его огненный лотос больше не переливался лепестками. На их месте покачивалась тяжелая округлившаяся завязь…

* * *