Северный полюс

При санном походе по замерзшему полярному морю постоянно существует и другая опасность, а именно: провалиться сквозь тонкий лед. Я думаю, нет нужды распространяться о том, насколько она серьезна: именно такого рода несчастный случай стоил жизни профессору Марвину. А если даже человек, с которым случилось такое несчастье, сможет выбраться из воды, он несомненно очень быстро замерзнет на льду. Вымокший в воде человек быстро замерзает при температуре между 20° и 60° ниже нуля [74].

«Только что переобулся в сухие сапоги, — пишет доктор. — Переходя полынью, затянутую тонким льдом с трещиной посередине, по колено провалился в воду левой ногой. К счастью, правой ногой я стоял на твердом льду. Я метнулся вперед, упал левым коленом на кромку твердого льда и вытащил ногу из воды. При переходе через другую полынью лед подо мной надломился, и я отпрыгнул, лишь по лодыжку замочив правую ногу. Не понимаю, каким образом не попал в воду всем телом. Провались я в воду хотя бы по пояс, я оказался бы в весьма серьезном положении, так как до саней было довольно далеко, а температура была 47° ниже нуля [75]. При отсутствии иглу и невозможности тотчас переодеться в сухую одежду купанье при такой температуре несомненно кончилось бы весьма прискорбно».

Жизнь в Арктике сурова, но все же есть в ней непреодолимое очарование, и временами наступают моменты созерцания, подобные тому, который доктор испытал 25 февраля на стоянке в пути от «Рузвельта» к мысу Колумбия. Вот что он пишет:

«Приближаясь к мысу Гуд, я то и дело невольно останавливался полюбоваться ландшафтом. Позади виднелись мыс Хекла и полуостров Парри. Впереди манили к себе пики-близнецы мыса Колумбия — второго отправного пункта похода командира к полюсу. По мере того как мы продвигались на север, за сравнительно гладкой ледниковой кромкой вырисовывались поля и вершины торосистых льдов, от которых нам изрядно достанется в будущем. Южный горизонт был ограничен острыми, неровными, зубчатыми горными грядами, простиравшимися большей частью параллельно берегу. У нас каждый день был великолепный рассвет, длящийся несколько часов. Параллельные хребты зубчатых гор излучают золотистый блеск. Отдельные пики отражают свет солнца, которое через несколько дней расцветит их прямыми лучами. Прозрачный круг золотистого сияния, красно-желтый, с темными слоями облаков, плывущих параллельно прибрежным хребтам, — многочасовые эффекты Тёрнера, наблюдающиеся здесь изо дня в день, причем эффект день ото дня нарастает. Я пишу в трудных условиях — Инигито (эскимос) держит мне свечу. Руки так окоченели, что я едва могу водить карандашом, лежа на возвышении для сна в иглу».

Но все это — забегая вперед. 12 октября солнце рассталось с нами; быстро сгущающиеся полярные сумерки сильно затрудняли работу в поле. Наши фотографии день ото дня становились все менее удовлетворительными. Моментальные снимки не удавались уже примерно с середины сентября: когда солнце у самого горизонта, свет на первый взгляд так же ярок, как и летом, но ему явно недостает актинической силы [76]. Наши первые выдержки были пять секунд; последние, 28 октября, — полтора часа. Температура также постепенно понижалась и 29 октября упала до 26° ниже нуля [77].

Осенняя работа окончилась 5 ноября с возвращением Бартлетта и его отряда с мыса Колумбия — все остальные к этому времени уже вернулись. Солнечного света совсем не стало. Теперь работать можно будет только в полнолуния долгой зимней ночи.

Мы прибыли сюда в арктический полдень, проработали и проохотились все арктические сумерки, и теперь на нас спустилась ночь — долгая арктическая ночь, подобная тени в долине смерти. Почти все припасы, предназначенные для весеннего санного похода, были доставлены на мыс Колумбия, у нас был добрый запас мяса на зиму, все члены экспедиции были здоровы, а потому мы вступили в Великую Тьму со спокойной душой. Наш корабль находился в относительной безопасности, мы хорошо обеспечили себя жильем и едой, и если иногда ужасающая тоска, навеваемая тьмой, хватала людей за душу, то они доблестно скрывали это друг от друга и от меня.

Глава 18 Долгая ночь

Едва ли человек, которому никогда не случалось прожить четыре месяца в постоянной темноте, может представить себе, что это такое. Всякий школьник знает, что на двух концах Земли год состоит из одного дня и одной ночи равной продолжительности с промежутками сумерек между ними; однако просто привести факт еще не значит произвести должное впечатление. Лишь тот, кто изо дня в день, из недели в неделю, из месяца в месяц вновь и вновь вставал и ложился при свете лампы, может понять, как прекрасен солнечный свет.

В течение долгой арктической ночи мы считаем дни, остающиеся до возвращения света, а к концу периода темноты отсчитываем дни на календаре 31 день, 30 дней, 29 дней и так далее остается до той поры, когда мы снова увидим солнце. Тому, кто хочет понять солнцепоклонников древности, следует провести зиму в Арктике.