Северный полюс

Кенотаф глядит с сурового берега на север, по направлению к тому месту, где Марвин принял смерть. Его имя пополнит славный список героев Арктики, в котором числятся имена Виллоби [174], Франклина, Зоннтага, Холла, Локвуда и других, кто умер в поле, и пусть скорбящим о нем будет хоть каким-то утешением сознание, что имя его нераздельно связано с завоеванием последнего великого географического трофея, ради которого представители всех цивилизованных народов на протяжении почти четырех столетий шли на страдания, борьбу и на смерть.

К счастью, сбрасывая на лед вещи Марвина, эскимосы не заметили небольшого брезентового свертка с его заметками. Среди них оказалась запись, — вероятно, последняя, настолько характерная для его разумной преданности долгу, что считаю нужным привести ее здесь целиком. Как увидит читатель, она была сделана в тот день, когда я в последний раз видел его живым, — в день, когда Марвин повернул на юг с крайнего северного пункта своего маршрута.

«25 марта 1909 года.

Сегодня я отправляюсь обратно с третьим вспомогательным отрядом. Командир Пири продолжает путь на север с отрядом из девяти человек на семи санях со стандартным грузом и с шестьюдесятью собаками. Люди и собаки в прекрасном состоянии. Капитан с четвертым и последним вспомогательным отрядом предполагает повернуть обратно через пять переходов.

22 марта и сегодня, 25 марта, производил астрономические наблюдения и определил наше местоположение. Копии данных наблюдений и расчетов прилагаются. Результаты наблюдений в полдень 22 марта — 85°48' северной широты; в полдень 25 марта — 86°38' северной широты. Расстояние, пройденное за три перехода, составляет 50 минут широты, в среднем 16,67 морских мили за переход. Погода нам благоприятствует, дорога хорошая и с каждым днем улучшается.

Росс Марвин, Колледж гражданского строительства Корнеллского университета».

С тяжелым сердцем вошел я в свою каюту на «Рузвельте». Хотя мы и вернулись целыми и невредимыми, смерть Марвина напомнила об опасности, которая грозила всем нам, ибо каждый из нас побывал в полынье на том или ином этапе путешествия.

Несмотря на подавленность, вызванную страшным известием о гибели Марвина, в течение суток после возвращения я чувствовал себя настолько бодрым, что готов был, если понадобится, снова выйти на след. Но через сутки внезапно наступила реакция — неизбежный результат полной перемены рациона и атмосферы и замены непрерывного движения бездействием. У меня пропало всякое желание что-либо делать. Я насилу просыпался, чтобы поесть, и насилу отрывался от еды, чтобы поспать. Мой чудовищный аппетит не был следствием голода или недоедания, ибо на обратном пути с полюса мы не отказывали себе в еде. Мне просто казалось, что еда на корабле не обладает тем же насыщающим свойством, что пеммикан, и я не могу вместить в себя достаточно пищи, чтобы удовлетворить свой аппетит. Однако я остерегался наедаться до отвала и довольствовался тем, что ел понемногу, но часто.

Как ни странно, на этот раз у нас не распухали ступни и лодыжки, и через три или четыре дня мы стали чувствовать себя нормально.

Всякий, кто взглянет на снимки эскимосов, сделанные перед санным походом и после, быть может, полнее представит себе физические тяготы путешествия к полюсу и обратно и, вчитываясь в почти дневниковый отчет о нашем продвижении, извлечет из него наглядное представление о том мучительном, выматывающем труде, который мы стоически рассматривали как часть нашей повседневной работы, направленной к достижению цели.

Вернувшись на корабль и как следует отоспавшись, я первым делом вознаградил эскимосов за их верную службу. Они получили кто винтовку, кто дробовик с зарядами, патронами и шомполами [175], а также топоры, ножи и тому подобное, и они радовались, как дети, которым подарили бесчисленное множество игрушек. Среди вещей, которыми я время от времени снабжал их, пожалуй самыми важными были подзорные трубы — с их помощью они могли обнаруживать дичь на расстоянии. Четверка, дошедшая со мной до полюса, получила вдобавок вельботы, палатки и другие сокровища, когда я высаживал их у их поселений вдоль гренландского побережья на обратном пути.