Северный путь. Часть 2. В доме Охотника

От возмущения Герда бросилась на Николя и принялась колотить его в грудь маленькими кулачками. Финист для верности покряхтывал из сугроба, пытаясь скрыть торжествующий смех. От таких ударов куда больнее, чем от разбереженной раны, верно, Охотник?

Справившись с оцепенением, Николя перехватил руку Герды в воздухе и легонько ее встряхнул, приводя в чувство.

Если в начале ссоры на них испуганно оглядывались только те, кто стоял достаточно близко, чтобы их слышать, то теперь уставилась вся площадь.

Николя зашипел и едва слышно выругался. Герда вырвалась из его хватки и подбежала к Финисту, чтобы помочь подняться.

— Все в порядке, — Финист порывисто обнял девушку, торжествующе глядя из-за ее плеча на Охотника. Ну что, съел? То-то же!

Николя от досады поморщился и отвернулся. Финист ласково поглаживал Герду по волосам, утирая ее испуганные слезы. Жаль, что сейчас уже совсем не время для поцелуев.

Когда Охотник заговорил вновь, голос его снова звучал предельно спокойно и даже отстраненно. Словно ледяной коркой покрылся.

— Если у тебя появилось время на танцы, значит, твои подопечные уже готовы к проверке. Завтра, пожалуй, и посмотрим, — Николя мстительно сощурился. — И не смей больше отговариваться, что ты чего-то не успеваешь.

Финист испуганно сглотнул.

— А теперь моя ученица пойдет домой, — не слушая возражений, Николя грубо схватил Герду за руку и потащил за собой.

Глава 23. Маленький разлад в большом доме

Всю дорогу до дома Герда молчала, едва поспевая за Николя по глубоким сугробам.

Переступив порог, она с силой вырвала руку и гневно прошептала, боясь разбудить домочадцев:

— Вы делаете мне больно, разве не видите?!

Николя затравленно потупился и отступил на шаг, ничего не ответив. Скинув верхнюю одежду, Герда взбежала по лестнице на второй этаж и спряталась в спальне.

Она солгала. Николя как всегда держал ее словно хрупкую хрустальную вазу, но больно было глубоко внутри. От колкого взгляда, пренебрежительных слов, от того, что радость от танцев подарил ей вовсе не Николя, а Финист.

Герда остервенело сорвала с себя опостылевшее неудобное платье и с ненавистью швырнула на кровать, а сама забилась в угол между стеной и тумбой и снова расплакалась. Она даже не могла понять, почему так убивается. Может, просто сдали нервы?

Зачем она заговорила об этом празднике? Сидела бы тихонько дома и не создавала никому проблем. Ведь не хотелось туда абсолютно. Хотя танцы были замечательные… и Финист тоже. Только как бы ему теперь не пришлось расплачиваться за них своей службой и гордостью. Глупая! Почему не предвидела последствия своего безответственного поступка? Ведь знала же и про натянутые отношения между Финистом и Николя, и про то, что Охотник не хотел, чтобы она отлучалась из дома. Просто надеялась… Нет, с самого начала было понятно, что это глупость. Он ведь даже не узнал ее и показал всеми возможными способами, что его интересует только дар, а чувства он вообще ни во что не ставит. Можно наплевать и растоптать… как растоптал самолюбие Финиста. Швырнул в сугроб ни за что, ни про что. Надо попросить у Финиста прощения за Николя… и за себя тоже.

Отдышавшись, Герда встала и умыла лицо, надеясь скрыть следы слез. Глянула в зеркало. Результат разочаровал. Щеки были пунцовыми и саднили, словно по ним прошлись точильным камнем. На белках глаз проступили красные жилки. Волосы всклокоченными паклями свисали на шею. Ужасно.

Герда схватила расческу и постаралась пригладить хотя бы прическу. Потом еще раз умылась и посмотрела в зеркало. Если закрыть оба глаза, то можно ничего не заметить.

Отчаявшись привести себя в порядок, Герда вышла из комнаты и начала спускаться по лестнице, чтобы разыскать Финиста, как вдруг услышала голоса: его и Майли. Они снова спорили. Майли выговаривала Финисту за то, что ей приходится страдать из-за его недальновидных решений. В голосе явно читалась ревность. Интересно, вцепилась бы Майли в волосы Герде, если бы увидела, как они с Финистом танцевали? Хорошо, что не видела.

Герда отвернулась от них и посмотрела наверх. Взгляд уперся в закрытую дверь в конце коридора, из-под которой струился теплый оранжевый свет. Герда в раздумье сделала несколько шагов обратно на второй этаж. Потом снова замерла, собираясь с духом, и постучалась в дверь.

— Не заперто, — донесся оттуда усталый голос Николя.

Герда открыла дверь и снова остановилась на пороге. Она оказалась в маленькой каморке не больше собственной спальни. Мебели сюда влезало тоже очень немного: секретер у противоположной от двери стены и письменный стол, за которым сидел Охотник, возле окна. По сосредоточенному лицу плясали тени от зажженных в серебряном подсвечнике свечей. Оперев голову о кулак, Охотник вглядывался в лежавший перед ним лист бумаги, по которому само по себе бегало гусиное перо, время от времени обмакиваясь в чернильницу.

— Ты снова это делаешь, — едва слышно проворчал он.

— Что? — удивилась Герда. Как он догадался? Ведь даже голову не повернул. Почувствовал ауру?