Северный шторм

– Что я могу рассказать тебе об ужасе, которого не видел собственными глазами, юноша? – Коротышка взглянул на байкера с отеческой снисходительностью. – Сам посуди, насколько велик был страх, если люди десятками умирали от разрыва сердца, сходили с ума и затаптывали друг друга в панике. Говорят, сначала послышался не то чудовищный вой, не то рев, от которого задрожали окна. Кое-кто утверждает, что он даже слышал голос самого Дьявола. Все может быть… Затем… – Конрад передернул плечами. – Меня всегда бросает в дрожь, когда я представляю себе эту картину… Затем в мгновение ока вокруг Киева выросли огнедышащие вулканы, разлилось штормящее море, а на небе засверкали молнии. А потом на город отовсюду двинулись толпы гигантских монстров. Они выползали из моря, спускались с гор; стаи крылатых тварей носились в воздухе прямо над головами людей. Некоторые чудовища ростом достигали небес. Некоторые были столь отвратительны, что не походили ни на одно из известных нам по легендам порождений Геенны. И все они ревели, верещали, фыркали, топали, размахивали хвостами, вращали глазищами, гремели чешуей, дышали огнем и плевались ядом… Как поступили бы вы, милейшие, окажись в тот момент в Киеве? Лично я бежал бы без оглядки, а потом отыскал укромное местечко и схоронился там, моля бога, чтобы прожорливые твари не обратили внимания на маленького, ничтожного Конрада.

Фон Циммер примолк, промокнул шарфом со лба пот и залпом допил остатки вина. Фокси в задумчивости почесал макушку и тоже осушил свою кружку.

– И кто же изгнал этих тварей обратно в Ад? – спросил байкер растерянным голосом.

– Многие утверждают, что всемогущий Господь, – ответил Конрад. – Но скорее всего, это сделал сам Максюта, когда осознал, что натворил и что случится, если вызванные им демоны Ада ворвутся в город. В Киеве говорят, что Тарас был неплохим человеком, пока не откопал ту зловещую штуковину и не увлекся черной магией. Очевидно, чернокнижник затворил врата Преисподней тем же способом, что и открыл их. Это был правильный и своевременный поступок, но обойтись без тяжких последствий все равно не удалось. За пару минут погибло, покалечилось либо бесповоротно рехнулось несколько сот человек. В этом Аду не нашлось счастливчиков, кто отделался легким испугом, – даже те, кто не пострадал, все равно получили тяжкие душевные травмы. Десять лет назад в Киеве произошла трагедия, равносильная по количеству жертв серьезному землетрясению. О ней непременно будут говорить и наши потомки, и их дети.

– И что стало с Максютой? – Неизвестно, от чего раскраснелись щеки Фокси: от вина или от страшной истории, рассказанной бывшим инквизитором?

– А что с ним стало? – переспросил Конрад. – Согласно отчетам, которые я изучал, Максюта прошел все этапы инквизиционного дознания – от предварительного на Троне Еретика до финального – Очищения Медленным Огнем. Во избежание гражданских волнений это было сделано вдали от Киева. Но не в Ватикане, как принято считать. Во всяком случае, я такого Очищения в столице не припоминаю. Разве что оно прошло в закрытом порядке, но тогда я все равно о нем знал бы.

– Ладно, черт с ним, с Максютой, – озадаченно наморщил лоб Фокси. – Черт с ней, с его черной магией, колдовской книгой, священной дудкой, или чем он там народ до смерти перепугал… Я готов признать, что такое возможно – ведь случались и до этого в мире чудеса? Но почему Вороний Коготь так уверен, что его горн до сих пор в Ватикане? Разве Орден не уничтожает все конфискованные магические и языческие атрибуты? Зачем Пророку вдруг понадобилось хранить в столице это дьявольское орудие? А вдруг оно снова заработает, и во что тогда превратится Божественная Цитадель? Ватикан – не пограничный город. В нем проживает не пятьдесят тысяч человек, а в десять раз больше. Не считая заезжих купцов и паломников.

– Вот здесь, юноша, я тебе уже ничем помочь не могу, – потупив взор, вздохнул Конрад. – Мне неизвестно, на каких основаниях конунг обвиняет Пророка в укрывательстве священной реликвии видаристов. Но на высосанный из пальца повод не похоже. Тот, кому требуется веская причина для войны, обычно провоцирует врага первым показать зубы, а не предъявляет ему голословные обвинения, после чего кидается в драку. Грингсон определенно верит в то, что делает, милейшие. И эта вера вдохновляет его воевать до победного конца. Пророк же верит, что у него хватит сил покарать язычников. А чья вера сильнее, выяснится в ближайшие дни. Прискорбно только, что многие Крестоносцы и норманны, кому предстоит сражаться друг с другом, так никогда и не узнают ответа на этот вопрос…