Северный странник

— Вот. Теперь мы будем всё видеть и слышать. — Довольно молвил Егор. — Главное помни. Свою эфирную энергию не трать на работу камеры. Она будет работать за счёт моего эфира.

— А можно голосовую связь убрать? Сделать так, чтобы вы могли меня слышать, а говорить со мной не могли? — Спросил Мишка.

— Зачем это? — Удивился воевода. — Думаешь, что уже такой опытный вояка, что можешь обойтись без наших советов?

— Ничего такого я не думаю. — Возразил Мишка и в его голосе слышались нотки дерзости. — Просто вы начнёте без умолку болтать и можете спугнуть призраков этим шумом. Или ещё хуже — разгневаете. Поймите — призраки состоят из остаточной эфирной энергии и то, что вам кажется бесшумным или едва слышным шёпотом, для них словно гром среди ясного неба.

— Хорошо. — Нехотя согласился Егор со словами бывшего студента и настроил параметры работы встроенной видеокамеры крохотного размера, но с отличными техническими параметрами. Затем в очередной раз взглянув на монитор ноутбука, убедился в качестве передаваемого изображения.

— Готово. Как стемнеет, отправляйся на заброшенное поле. — Приказал он. — Кстати, староста, а где оно вообще располагается? Хоть примерную карту начерти моему подопечному, чтобы не заблудился в темноте.

К назначенному часу Мишка уже точно знал, куда ему идти, поэтому, едва село солнце за горизонтом, отправился в путь. Оказалось, что заброшенное поле расположено не далеко от деревни. Всего лишь нужно было пройти через первое поле по западной дороге, ведущей из населённого пункта. За первым полем будет расти лесополоса, а уж за ней то самое поле находится.

Молодой странник вновь шел по заснеженному полю, наслаждаясь одиночеством и завораживающей красотой зимней ночи. Лёгкий мороз пощипывал щёки, снег хрустел под ногами, а глаза не могли насмотреться на переливающийся, искрящийся всеми цветами радуги снег под бледным светом двух лун.

Глаза быстро привыкли к наступившей темноте и легко различали путь в слабом свете, хотя в иное время он бы заявил, что сегодня ночью видно как днём. Только вот с каждым шагом, приближающим его к загадочному полю, становилось тревожно на душе. Ибо откуда-то из тишины стал доноситься толи тихий плач, то ли тихий стон. И чем ближе подходил парень к полю, тем сильнее и отчётливее становился звук. Тем тревожней становилось на душе. Нет, страх не обуревал, ужас не пробегал мурашками по коже. Наоборот, звук словно тревожил её, бередил.

Вдруг Мишка поймал себя на том, что чувствует себя виноватым. Именно такие ощущения он испытывал, когда в детстве его ругала мама за проделки. И чем ближе было поле, чем громче странный звук, тем сильнее он чувствовал себя виноватым. Но за что? Почему его вдруг стало так сильно мучать совесть? В чём он виноват? Может в том, что идёт туда, где живым не рады.

Обуреваемый странными чувствами Мишка вошел в заснеженную жерделёвую лесополосу. Быстро её преодолел и, остановившись за последним деревом, заглянул на поле, прячась за стволом.

— Нельзя сломя голову входить в аномальную зону. — Подумал странник. — Сначала осмотреться не помешает.

Мишка стал смотреть и чем дольше смотрел, тем меньше верил собственным глазам.

Там на поле укрытом белоснежным покрывалом из лунного света возникла прямо на его глазах призрачная сторожевая башня и часть крепостной стены. Затем то тут, то там по всему полю, начали проявляться призрачные фигуры воинов. Все были пешими, кто с копьями, кто с мечами, а кто с луками и арбалетами в руках. Все они бежали на крепостную стену.

Мишка чуть не заорал во всё горло, когда на его глазах разыгралась трагедия давно минувших дней. Бежавшие воины были ни кем иным, как последними защитниками этой призрачной башни павшими вместе с ней в бою с невиданными чудовищами, чьи призраки, как и при жизни, так и после смерти, продолжали атаковать.

— Так вот почему это поле забыто. Вот почему тут не растят пшеницу. — Наблюдая за бесконечным сражением, думал странник. — Кто же будет сеять хлеб на костях умерших, это же будет чистым святотатством, неуважение к их памяти.

На глазах Михаила, сторожевая башня несколько раз восстанавливалась и разрушалась, унося жизни и тех, кто её оборонял и тех, кто на неё нападал. От этого зрелища становилось не по себе. И парень отвёл виноватый взгляд, ибо осознал, что всё, чему его учили в академии — ерунда. Что он может предложить призракам павших защитников, как может успокоить их души?

Внезапно что-то изменилось. Со стороны деревни стали доноситься голоса петухов, возвещавших о наступлении полночи, и атмосфера на поле потяжелела. Мишка всей кожей чувствовал тяжёлую ауру возмущённого эфира, а вскоре посреди призрачного боя замерла в неподвижности одна призрачная фигура, что бросилось в глаза наблюдателю.