Северный свет

Будто сомневаясь в эффективности нитроглицерина, Кора покачала головой, но как-то неестественно, словно плохая актриса, разыгрывающая сожаление. Затем она подошла к его креслу, — глаза ее, необычно расширенные, казалось, молили о снисхождении.

— Мы с Дэвидом вчера долго говорили о вас.

— Да? — добродушно протянул он, глядя на нее снизу вверх.

Темно-коричневое платье — в тон глазам — оттеняло нежный цвет ее щек, на которых сейчас играл легкий румянец. От ее участия ему вдруг стало не по себе, особенно когда она с живостью добавила:

— Вы же знаете, как мы любим вас… и мы оба так за вас волнуемся. Очень уж много вы работаете, куда больше, чем нужно. Мы считаем, что для вашего же блага, — тут она быстро перевела дух, — лучше бы вам отдохнуть как следует.

— Что значит «как следует»? — с улыбкой спросил он.

— Ну, — снова мучительная, нервная пауза, — совсем уйти от дел.

Он был так удивлен, что даже слова! не мог вымолвить. Немного придя в себя, он сказал:

— Дорогая моя… и в такое-то время… вы советуете мне бросить газету?

— Да, что ж поделаешь.

— Но ведь я только что выдержал борьбу не на жизнь, а на смерть, именно за то, чтобы сохранить ее.

— Вы выиграли. Это правда. Вы показали себя. Не сдались. Это замечательно. Так вот, воспользуйтесь этим. Ведь они дадут вам столько денег… куда больше, чем в тот раз обещали. — Она взяла его руку с ласковой улыбкой, которая тут же исчезла, и губы ее задрожали. — Отдайте вы эту газету… право, так будет лучше… для вашего же здоровья… и для всех вообще.

Генри поразила не столько эта неожиданная просьба, сколько скрытая настойчивости в ее тоне, и он насторожился. Неужели есть какая-то связь между ее посещением и письмом Смита? Обеспокоенный, он отвел глаза. Не мог он заставить себя рассказать ей про письмо, но и думать плохо о Коре тоже не мог; все же он спросил ее:

— У вас, надеюсь, нет никаких неприятностей?

Она вздрогнула — но ведь это могло быть и от удивления.

— Нет… у меня — никаких.

— А если что-нибудь случится, пожалуйста, скажите мне.

— Конечно, скажу. Только со мной ничего не случилось… ничего. — Испуганная улыбка едва тронула ее губы. — Да и что могло случиться-то?

— Значит, все в порядке, — сухо заметил Генри. — Что же до моего отдыха, то я действительно намерен скоро взять отпуск. Да и вообще собираюсь уйти от дел и передать все Дэвиду. Но не сегодня и не завтра.

Наступило напряженное молчание. К счастью, обоих выручило появление мисс Моффат, которая, следуя заведенному порядку, принесла пятичасовую почту. Хотя она, видимо, не очень склонна была восторгаться представительницами своего пола, однако с самого начала почувствовала расположение к Коре. Она дружески поздоровалась с ней, и они обменялись несколькими фразами. Затем Кора сказала, что ей надо идти.

В мыслях Генри все еще царила сумятица, когда он снова сел за стол, после того как проводил Кору до дверей и у порога она еще раз попросила его подумать об ее словах. Взгляд, брошенный ею на прощание, какой-то жалобный, полный молчаливой мольбы и покорности, настолько взволновал его, что он не сразу мог приняться за работу. На улице чинили мостовую. Звук пневматического бура сверлил мозг, мешая сосредоточиться. В половине шестого Пейдж вышел из редакции в надежде обрести дома покой и собраться с мыслями.

Но не успел он войти в холл, как наткнулся на Алису.

— Какой ты умница, Генри, что пришел так рано! — воскликнула она. — Ты мне как раз и нужен: хорошо, что сумерки еще не наступили.

Она вздумала перекрасить комнату для гостей и, не доверяя местному маляру, решила сама подобрать цвета. Не в силах отказать в ее просьбе, Генри пошел за ней наверх, где она, облачившись в синий комбинезон, добрых три четверти часа с задорным видом смешивала краски, то и дело обращаясь к нему за советом. Под конец, после долгих обсуждений и колебаний, перепробовав все возможные сочетания, она остановила свой выбор на самой первой краске.

Как ни странно, эта возня с красками, которая, казалось бы, могла лишь испортить и без того скверное настроение Генри, произвела на него благотворное действие. В той озабоченности, с какою Алиса выбирала цвет комнаты, было что-то знакомое и успокаивающее, у него сразу стало легче на душе и все тревоги показались выдуманными. И почему он вечно ждет какой-нибудь беды? Смит просто хотел досадить ему. А Кора пришла потому, что они с Дэвидом беспокоятся о его здоровье. Между этими двумя событиями не может быть никакой связи.

На следующее утро в редакции все, казалось, шло своим чередом — ни оскорбительных посланий, ни каких-либо известий от Смита. Генри уже поздравлял себя с тем, что занял совершенно правильную позицию, решив не обращать внимания на письмо, как вдруг в одиннадцать часов ему вручили новую записку, составленную в еще более категорическом тоне: