Северный ветер

Мартынь распахивает дверь на веранду и выходит. В саду никого нет. Обернувшись, он видит, что офицер сидит, обхватив руками голову, и глядит ему вслед.

Мартынь не выходит прямо на большак, а сворачивает вдоль каменной ограды парка. Пройдя шагов пятнадцать, он пролезает сквозь брешь в ограде и попадает в молодой лесок. Миновав его, он бредет по старой дороге, мимо пивоварни, откуда наконец выбирается на поросший орешником и ольхой крутой берег реки. Перепрыгивая через рытвины и ухабы, взбирается по песчаному склону все выше, откуда версты на полторы видно шоссе как на ладони.

Пройдя немного по большаку, сворачивает в сторону, чтобы запутать следы. Останавливается, прислушивается. В имении все тихо. Неужели этот каратель сдержит слово? Кто его знает. Чудаки встречаются повсюду.

Откуда-то сбоку слышны голоса. Они приближаются. Мартынь вслушивается. Едут по церковной дороге со стороны Гайленов к большаку… Торопятся… Мартынь прячется за кустом боярышника. Отсюда все хорошо видно.

Впереди рысью скачут трое драгун с винтовками наперевес. За ними трое розвальней с арестованными. В самом конце еще группа всадников — среди них молодой барон. Мартынь сразу приметил его и не спускает с него глаз. Рука инстинктивно тянется к карману и судорожно сжимает револьвер. Лежа на снегу, он ждет, затаив дыхание.

Но, выбравшись на большак, несколько солдат, во главе с бароном, повернули в сторону, а остальные движутся за розвальнями. Мартынь спохватывается и прячет револьвер. Он пытается узнать сидящих в санях. Но расстояние мешает. Вон как будто мелькнула шапка Гайлена. А может быть, это и не он. На таком расстоянии не узнаешь.

Увозят… Как скотину на бойню! И нет такой силы, которая могла бы помочь им. Некому даже на прощание помахать им рукой. Он — единственный. Да и он, как побитая собака, должен лежать за кустом, затаив дыхание, не смея даже приподнять голову. Беглец, дрожащий за свою шкуру.

Проклятая судьба!.. Что-то давит в груди. Слезы боли и обиды навертываются на глаза. На лбу набухают синие жилы, дрожат руки. Наброситься бы на них — и больше не видеть этих унижений, издевательств и ужасов… Но инстинкт жизни сильнее злобы и жажды мщения. Кажется, что крепкая рука удерживает его на месте. Ничтожный, беспомощный и жалкий, как раздавленный червяк, остается он лежать, распластавшись на снегу.

Чувство унижения и беспомощности пригибает его к земле. Хоть бы остаться так лежать и больше не подниматься, не показываться никому на глаза, спрятаться от самого себя… Пронизывающий холод напоминает, что пора вставать и идти.

«Куда?» — задает он себе вопрос. Дома у него больше нет… В Гайлены идти нельзя — там, наверное, оставлена засада. К знакомым? Кто захочет теперь впустить его, когда барон рыщет по всей волости, наводя страх и ужас, терроризируя всех. Да смеет ли он тянуть кого-нибудь за собой в беду?

Его будто бросили в пустыне или на необитаемом острове, где дикие звери подстерегают со всех сторон. На большак нельзя, там можно нарваться на драгунский патруль. Проселки, тропинки, канавы — все занесено снегом. Он то и дело проваливается по пояс. Снег набивается за голенища сапог. Промокшие ноги мерзнут.

Пустынно, будто все вымерло. Мартынь поднимается на холмик. Никого — ни единой живой души, ни звука. Отсюда виднеются три усадьбы. Домишки под тяжелыми заснеженными крышами будто припали к земле. Ни одна труба не дымится.

Он пересекает луг и взбирается на другой холм, поближе к лесу. Отсюда хорошо видны Гайлены. И там никого, — пусто и тихо. Где-то за опушкой леса воет собака. Воет протяжно, будто жалуется, плачет. Потом и она умолкает. Тишина…

Давняя дорога лесорубов, изгибаясь вдоль косогора, исчезает в лесу. Мартынь идет по ней.

Дорога занесена. Но под ветвистыми елями снег неглубок, идти легко и приятно. На снегу следы лисиц и других зверьков помельче. Человеческих следов не видно. Ему, который привык жить среди людей и лишь в сутолоке и в борьбе дышать полной грудью, теперь приятно сознавать, что на много верст кругом только безобидные зверьки да лесная тишь.

Думает о своем старом друге Гайлене. Вспоминает юность, когда Гайлен был его единственным учителем и наставником. Мартынь перерос его, ринулся в бушующую пучину жизни, куда Гайлен и не думал соваться, но он никогда не забывал старого учителя. Что-то восторженно сентиментальное, похожее на первую любовь сохранилось в нем к этому правдивому, честному человеку. И вот теперь Гайлен валяется в подвале замка во власти мучителей и убийц… По чьей вине?