Северный ветер

Этот вопрос Лаврентий Павлович задал тихим, слегка осипшим голосом, и адресован он был, скорее всего, не присутствовавшим высшим офицерам, а самому себе. Он не ждал ответа, он думал. Его тренированный мозг мгновенно анализировал происходящее, и, пока все остальные находились просто в каком-то психологическом ступоре, он размышлял.

Выходит, Глеба Бокия зря в тридцать седьмом расстреляли? Его псилаборатория при ОГПУ занималась изучением как раз такого рода явлений… Как он тогда Литвинова с его секретным сейфом на спор одурачил… Да, в каком фаворе тогда Глеб был у Кобы, в каком фаворе. Гордыня сгубила, забылся Глеб, не на того поставил, не на того…

«А что мне Сталин! Меня сам Ленин поставил…»

Эту фразу ему Коба простить не мог, этим и воспользовались настоящие враги.

Уже все было на мази у Бокия с этой экспедицией в Тибет, а сорвалось… Кто же тогда ему помешал? Чичерин, да, именно он, нарком иностранных дел и Генрих Ягода, тогдашний нарком НКВД, вражина, да, они. Начальник разведки ОГПУ Миша Трилиссер, сучонок, тоже руку приложил. Вот, оказывается, откуда ниточки-то тянулись. Германская разведка. Свою линию гнули, а для прикрытия организовали экспедицию с Рерихом, недобитком дворянских кровей, купленным с потрохами чекистами и Яковом Блюмкиным, этой проституткой международной. Естественно, у них не получилось ничего, не прошли они в Тибет, не пропустили их в Шамбалу.

Темное там дело, много неясностей осталось. Не раскололся Блюмкин, унес секреты вместе с пулей в затылке в могилу. А немцы, выходит, прошли… Да, все они уже на том свете, а расхлебывать эту кашу, значит, придется ему. Все слишком, слишком серьезно. Такого он не ожидал. Такое предусмотреть было невозможно. Ну что ж, теперь это видели и слышали сидящие здесь, как истуканы с выпученными глазами и мокрые от пота, руководители его внешней разведки. Кому из них можно доверить разработку операции? Нет среди них такого человека, нет, кроме этого седого майора, поручить некому…

— Полковник Крас ков, а что там по делу так называемого Вангола?

— Я майор… — начал было Красков.

— Уже полковник. Так что по делу твоего Вангола?

— Все, что сейчас вы видели и слышали, — результат работы разведывательно-диверсионной группы «Северный ветер», возглавляемой моим учеником, лучшим выпускником спецучилища РУ Генштаба РККА, разведчиком, обладающим сверхчеловеческими способностями. Вам известно его имя, Лаврентий Павлович, его конспиративный псевдоним — Вангол. Вот здесь изложено все по данному делу. Если в двух словах, то прошу учесть — информация о золоте Колчака лишь предположение, не имеющее под собой никаких реальных оснований. В тех местах, я имею в виду Забайкалье, группа работала по захвату носителя информации, с которой вы только что ознакомились.

— Хорошо, я посмотрю эти бумаги… потом, а сейчас…

Берия встал из-за стола, жестом остановив всех последовавших его действию:

— Сидите, сидите… Так что сейчас было? Надеюсь, это была не моя личная галлюцинация. Хочу услышать ваше мнение.

Красков удивился самообладанию наркома. Берия единственный из всех присутствовавших после всего, что здесь произошло, выглядел и вел себя вполне нормально.

По возвращении из Ленинграда Краскову пришлось очень многое сделать, чтобы вот здесь, в этом просторном кабинете начальника РУ Генштаба РККА, собрать секретное совещание. Причем это совещание было максимально технически оснащенным. Все происходящее автоматически снималось на пленку двумя камерами. Звук записывался самыми совершенными звукозаписывающими системами на специальную магнитную ленту. Никто другой так быстро этого сделать бы не смог. Ему пришлось воспользоваться всеми своими связями. Он решил пока не раскрывать Вангола. Однако его присутствие на этом совещании было необходимо, именно он должен был «включить» загадочное устройство. Красков его представил как одного из своих технических специалистов. Таким образом, Красков рисковал только своей головой. Он не знал, как и что будет происходить на этом совещании. Как и чем оно закончится, вообще было неизвестно. Иван Иванович даже предположений не строил, было просто невозможно. Но при всем том поступить иначе он не мог. Необходимо было поторопиться — та информация, которую хранило устройство, без всяких сомнений, стратегически важна.

Решение о том, что с этим необходимо ознакомить кого-то из руководства страны, пришло сразу, как только они с Ванголом внимательно рассмотрели челюстной протез Гюнтера. Вопрос о том, как он должен сработать, вернее, как его включить, снялся сразу. На его нижней поверхности знаками было указано то, как его, сложив, замкнуть в кольцо, соединив крайние точки, имевшие вид сложной конфигурации контактов. На этой же поверхности было ясно указано, что после соединения последует уничтожение этого устройства. Но перед этим оно должно сработать как источник информации, как письмо. Это и было единственным аргументом для Краскова, кроме рассказа Вангола, рассказа, который, естественно, после гибели Гюнтера был для компетентных органов, мягко говоря, уже не вполне убедительным.